От Ельцина к…? Война компроматов

По мнению ряда обозревателей, возвращение в публичную политику скомпрометированных в глазах большинства, причем не только в России, но и за рубежом, деятелей вроде А. Собчака или Б. Березовского сгустило скандальную атмосферу, сложившуюся вокруг Кремля, и давало серьезные преимущества морально-политического порядка противникам президента.

На подрыв легитимности режима работала и линия Кремля на купирование следственных действий Генпрокуратуры, затрагивающих интересы семьи президента. В прессу просочилась информация о том, что Кремль якобы планировал отстранение и. о. генпрокурора Ю. Чайки, не оправдавшего-де надежд и пока не закрывшего ни одного из громких дел, расследуемых Прокуратурой России. По сообщениям СМИ, на пост главы Генпрокуратуры прочили замгенпрокурора по Северному Кавказу В. Устинова, которого считали близким некоторым олигархам и банкирам, рассчитывавшему на то, что Устинов обеспечит закрытие дел, затрагивающих известных фигурантов.

Свой вклад в деградацию авторитета власти внесло и руководство Главной военной прокуратуры. Оно вывело за штат и отстранило от работы начальника надзорного отдела ГВП генерал-майора Ю. Баграева, подписавшего в апреле 1999 года заключение, в котором было признано противозаконным возбуждение дела против Ю. Скуратова.

Эта новая «акция устрашения» немедленно дала ход разоблачению очередных пикантных подробностей, сопутствовавших отставке Ю. Скуратова: ряд СМИ немедленно предоставили опальным Ю. Баграеву и Ю. Скуратову трибуну, с которой они поведали о нравах, царящих в правоохранительных органах, попавших полностью в зависимость от Кремля и вынужденных выполнять его «заказы». Неудивительно, что общественным мнением жест властей в отношении Ю. Баграева был воспринят как унижение закона и очередная публичная демонстрация кремлевского всевластия.

Не вполне адекватно, кстати, продолжал вести себя в ситуации, складывавшейся вокруг Генпрокуратуры, и премьер С. Степашин, который не скрывал, что поддерживает кандидатуру В. Устинова. В конечном счете участие в делах «семьи», которая, как считали многие, абсолютно заблуждалась в отношении возможности сохранить не только политическое влияние, но и собственность после 2000 года, бросало тень и на репутацию премьера, лишало его политического будущего.

В связи с предположениями относительно новых репрессалий, которые Кремль уготовил для руководства Генпрокуратуры, некоторые эксперты ставили и обострение ситуации вокруг Е. Строева. Против него уже в течение нескольких месяцев велась «война компроматов», которая началась после того, как Кремлю не удалось добиться от Совета Федерации отставки Ю. Скуратова.

В середине июля в борьбу с Е. Строевым вступил президент Ингушетии Р. Аушев. Он, как считали, по согласованию с Кремлем выступил с требованием ротации в руководстве СФ. Эту лобовую атаку, видимо, можно соотнести с тем обстоятельством, что как Генпрокурор, так и его заместители назначаются и снимаются по предложению президента Советом Федерации. Инициируя уход Е. Строева с поста председателя верхней палаты, Кремль явно добивался получения позиционных преимуществ в борьбе за Генпрокуратуру.

Примечателен и тот факт, что накануне ухода в отпуск президент дал понять, что сочтены дни пребывания на посту близкого к премьеру министра юстиции П. Крашенинникова, дважды подвергнув последнего публичному разносу за бездействие в отношении КПРФ.

Этот разнос, имевший место на фоне всем известного факта, что проверка компартии Минюстом не выявила каких-либо серьезных нарушений, о чем министерство официально уведомило публику, произвел негативное впечатление на общественное мнение.

В его глазах этот шаг Ельцина наглядно продемонстрировал, что президент подталкивает российскую юстицию на нарушение принципов права ради политической целесообразности. Правда, как заявил пресс-секретарь президента Д. Якушкин, Кремль «выработал иммунитет» по отношению к общественному мнению, поэтому с точки зрения властей речь шла о факторах, которые можно не принимать во внимание.

Показательно в этой ситуации настроение в массовом общественном мнении, которое складывалось крайне неблагоприятно для Кремля.

Социологические исследования показывали, что в обществе наблюдалось возвращение интереса к политике, происходившее на фоне резко негативных и радикальных оценок личности президента и его семьи, итогов «ельцинского десятилетия». Степень радикализма населения значительно превышала радикализм Думы и оппозиционных политических объединений, худо-бедно направлявших недовольство населения в относительно цивилизованные парламентские формы.