От этого не умирают

— Ну, скажем, возможность избежать запланированный реванш…

Далеко же он заходит, комиссар! Он не боится слов.

— Этот матч должен был мне принести три миллиона, господин комиссар…

— Но также вполне возможно, вы потеряли бы чемпионское звание… Извините меня за резкость, но знатоки утверждают, что в этом не было и тени сомнения!

Я начинал злиться. Хотите верьте, хотите нет, но его подозрительность оскорбляла меня так, словно я никакого преступления не совершил.

— Вам сказали — я имею в виду этого сводню Голдейна и моего менеджера Бодони, — что эта встреча должна была стать для меня последней… что после нее я собирался уйти с ринга?

— Да, сказали… Но вы могли захотеть уйти непобежденным. Когда мужчина больше не способен заниматься любовью, мосье Тражо, у него, к счастью, остаются воспоминания, а когда боксер не может больше драться, ему остается список его побед…

Я почувствовал в ногах невыносимое покалывание, и мне пришлось встать.

— Значит, вы думаете, что я стал бы убивать человека ради того, чтобы уйти, сохранив свой титул?

— Еще раз повторяю: я ничего не думаю… Есть различие — думать о чем-то и это же самое воображать…

— Ну что ж, сообщу вам новость, господин комиссар. Поскольку Жо мертв, я буду отстаивать свое звание в матче против Петручи. Полагаю, вы слышали о таком?

— О! — вырвалось у инспектора.

Я продолжал, не глядя на Кати:

— Буду с вами откровенен: с Андриксом я, что бы там ни говорили пресловутые знатоки, на пятьдесят процентов мог рассчитывать на победу, а с Петручи у меня один шанс из ста… И я говорю «один», имея в виду то, что один французский маршал называл «непредвиденные обстоятельства». Так что, думаю, мой расчет был бы неправильным…

Я определенно получил преимущество. Фове, похоже, был сбит с толку… Более того, он раскаивался.

— Мосье Тражо, воспринимайте нашу беседу как простую болтовню. Это мое ремесло — искать решение проблем… Только вот оно таково, что действовать приходится на ощупь…

Он встал, инспектор тут же последовал его примеру.

— Я вас покидаю. Если вдруг у вас возникнет какая-нибудь идея, свяжитесь со мной… Спросите Фове из Уголовной полиции…

Договорились…

Кати позвала Артуро, чтобы он принес комиссару его серое пальто с ворсистыми отворотами.

— Что касается идеи, — сказал я, пока он одевался, — то одну, господин комиссар, могу вам предложить сейчас же…

Он застыл, не выпуская из руки старую фетровую шляпу.

— Ах так!

— Что называете вы или, вернее, ваш судебно-медицинский эксперт «скончаться на месте»? А? Жо якобы был оглушен, говорите вы? Не забывайте, что это был боксер… Удар дубинкой или любым другим предметом наверняка имеет те же последствия, что и нокаут… А я могу вам сказать, поскольку хорошо это знаю, что единственно, о чем думает боксер в ту секунду, когда получает удар, — остаться на ногах и парировать следующие удары… Как бы ни был силен шок, Жо отреагировал бы именно так… И поэтому он мог добраться до середины шоссе… Что касается вашего автомеханика, то, надо думать, он необыкновенный специалист, если может определить, сам провод отсоединился или его кто-то специально отсоединил…

Фове слушал, не спуская с меня колючего взгляда, который из-за светлых бровей казался еще мрачнее.

— Очень интересно, — тихо сказал он, — но мосье Тражо, ведь Андрикс упал на обочине, ибо там обнаружены следы крови в траве и монетки…

— Я не полицейский, господин комиссар, — пожал я плечами.

— С чем вас и поздравляю — собачья работа… — засмеялся он.

Мы пожали друг другу руки, и комиссар вместе со своим помощником удалился. Стоя на пороге, я смотрел, как отъезжает их машина. Когда она скрылась из виду, я повернулся к Кати.

— Ну как? — прошептал я.

Она легонько кивнула.

— Можешь ни о чем не волноваться, Боб, ты держался отлично…

— Послушай, надеюсь, они не рыскали по дому, надо бы спросить Артуро… Я подумал насчет гаечного ключа…

— Я почистила его вчера и убрала в ящик с инструментами в подвале…

— Ты думаешь обо всем!

— Вовсе нет, Боб, — о тебе!

Мы обнялись. Равнодушным тоном Кати негромко сказала:

— Наибольшее впечатление на них произвела новость о твоем якобы предстоящем матче с Петручи…

Я вытер лоб. Мне казалось, он взмок от пота, но платок остался сухим.

— Да, действительно, — вздохнул я.

Двигаясь словно автомат, я подошел к телефону, снял трубку и попросил телефонистку соединить меня с Голдейном.

Гнусавый голос боксерской сводни вонзился мне в ухо, как длинная игла.

— Ну, что еще, Тражо?

Что значит тип, который выбирает кратчайший путь к цели!

— Не гавкайте, Голдейн, у собак все равно получается лучше!

— А?!

— Хочу вам сказать следующее… Я готов встретиться с Петручи и ни с кем другим, вы меня слышите? Он уже давно сидит без дела и не упустит случая.

На сей раз Голдейн был просто ошарашен.

— Это, по крайней мере, точно? Вы не передумаете?

— Можете объявить о матче сейчас же и подготовьте контракт…

— О’кей. Я знал, Боб, что боксер вашего класса не может вот так уйти…

— Приберегите свои байки для юнцов, которых они еще могут затронуть!

Я положил трубку на рычаг, когда этот идиот все еще продолжал осыпать меня комплиментами.