От Геракла до Перикла. Древнегреческая история

Гомер эмоционально – со сражающимися героями, проявляющими мужество и воинскую доблесть; но рассудительно он – против войны, поскольку хорошо знаком с ее последствиями. Именно поэтому столь противоречивы фигуры Ахилла и Агамемнона, которые рисуются прекрасными в сражении, но за пределами сражений вперед выступают дурные качества их характеров.

Чудовищные зверства Ахилла Гомер описывает без какой-либо симпатии. Труп Гектора без всякого почтения брошен рядом с трупом Патрокла. Погребальный костер Патрокла поглощает 12 пленных троянцев, которых Ахилл убивает лично. После чего Ахилл волочит труп Гектора вокруг могилы Патокла и бросает его на берегу моря. Зверства Ахилла вызывают возмущение даже у Аполлона – не самого милосердного из греческих богов. Что касается Агамемнона, то критика в его адрес вполне земная: его не только критикуют, но и прямо оскорбляют Ахилл, Диомед и Терсит. И даже он сам соглашается с тем, что совершает непростительные ошибки.

Гомер на стороне Гектора, который являет образцы мужества и верности своему народу. В нем нет никакого зверства, нет заносчивости и капризности. Так, он знает, что Аякс сильнее его, и (по воле Зевса) уклоняется от столкновения с ним в битве. Потому что его забота – не о личной славе, а о том, чтобы все войско сражалось и видело своего лидера и его победы в поединках.

Противоречив не только Гомер, но и Зевс. Ибо он ответственен за войну, развязанную между ахейцами и троянцами. Именно Зевс решил сократить численность людей, от которой изнемогает Земля. И тот же Зевс дает отповедь Аресу за бесчинства войны. Это противоречие между Зевсом хтоническим и Зевсом антропоморфным. Чудовище порождает войну, и сама война – нечто чудовищное или же само чудовище. Все это не может быть мило антропоморфному богу, в которого превращается Зевс.

Мудрый Нестор, прославленный воин, крайне негативно относится к тем, кто желает войны: «Ни очага, ни закона, ни фратрии тот не имеет,// Кто междоусобную любит войну, столь ужасную людям». Одно дело война как необходимость, и совсем другое война – ради каких-то иных целей, кроме защиты от врага. Поэтому участие Ахилла в войне из чувства мести делают его из героя извергом. И это противоречие – правда жизни, которая угадывается во все эпохи и делает Гомера близким людям разных времен и народов.

Ахейцы, как и троянцы, не хотят воевать и страшатся смерти, и одновременно рвутся в бой «как молодые волки», и даже бахвалятся своим зверством. Хтонические образцы привлекают и отталкивают одновременно. В них – ужас и прелесть гибельной природы.

Гектор – совершенно другого типа герой. Это образец патриотизма, который заставляет страшиться не войны, а военных ошибок при защите родины. В этом смысле Гектор более цельный, но и более простой персонаж. В фигурах же Ахилла и Агамемнона угадывается будущее греческой трагедии – столкновение противоречивых мотивов поведения. Ахилл чрезвычайно жесток, но рад иногда «пощадить того, кто молит о защите». Он капризен и высокомерен, но трогательно любит мать, возлюбленную, друзей. Он доходит до безумства после смерти Патрокла, но он сопереживает Приаму, пришедшему за телом сына. Агамемнон – одновременно и яростный воин, и трусливый полководец, готовый то бежать на кораблях, то отчаянно сражаться. И без Одиссея и Диомеда он вряд ли был бы способен поднять ахейцев на битву. При этом именно Агамемнон сожалеет о пролитой крови и страшится поражения своего войска.

Геродот и историческая этнография

В «Истории» Геродота изложение настолько детски-наивно, что книга «отца истории» читается легко, а местами весело. Расскажет что-то Геродот, а потом тут же припишет: вот этому я не верю. Потом что-то добавит. И снова: а вот этому я уже совсем не верю. Он все время отвлекается на какие-то посторонние вопросы, не структурирует свои наблюдения. Как будто это отрывочные дневниковые записки: сколько написал за день – столько и получилось связанного текста.

Геродот, как и другие греки, наивно верит, что у всех народов одни и те же боги, только они называют их поразному и иногда путают роли богов. Те же боги у египтян, у персов, у скифов: Зевс, Аполлон, Артемида… При этом сам Геродот, в сущности, не верит ни в каких богов. Определенный пиетет у него только к египетским богам. Он как-то даже побаивается их называть, чтобы не задеть священное. Но в целом все его изложение обходится без богов. Если он о них и упоминает, то либо в связи с описанием святилищ, либо с какими-то местными сюжетами, подобными фольклору. Геродот отказывается верить в существование одноглазых людей, но без критики передает историю с золотоносным муравьями, которых в Индии грабят местные золотодобытчики, а потом быстро улепетывают, бросая на прокорм бросившимся в погоню муравьям своих верблюдов.