От глупости и смерти

Войдя в помещение тюрьмы, Перегрин несколько минут разглядывал Дэниела Уайта через решетку. Он смотрел на его лицо, расслабленное во сне тело, одежду.

Наконец, он что-то пробормотал. Робле придвинулся поближе.

– Что вы сказали?

Перегрин повторил отчетливо, но лишь слегка повысив голос.

– Иногда я задумываюсь, стоит ли этим заниматься. Слишком уж много развелось этих «агентов влияния».

Негр из Джорджии не понял слов заезжего гостя в элегантном костюме.

– Ну что, поговорим с ним? – спросил он.

Перегрин покорно кивнул.

– Особого желания у меня нет, но, раз уж мы здесь, стоит попытаться.

Робле подошел к решетке и окликнул Уайта. Тот сразу проснулся, но испуганным не выглядел. Он сел, посмотрел на посетителей и улыбнулся. Его щербатая улыбка была одновременно обаятельной, обезоруживающей, пугающей и неприятной.

– Здорово! – сказал Уайт и лениво, покачиваясь, подошел к решетке.

– Готов поспорить, что ты – парень из НАСПЦН, – продолжал он, коверкая слова на местный манер.

Перегрин кивнул.

– Оченно рад. Значит, будешь следить, чтоб эти сукины дети не вздернули мою черную задницу? – Уайт не переставал ухмыляться, и эта дерзкая, самоуверенная ухмылка невероятно раздражала Перегрина. Он подошел поближе.

– Думаете, стоит?

Дэниел Уайт скривился.

– Ну а как же, мужик? Мы с тобой, считай, братья. Я такой же, как и ты, парень. Не можешь же ты позволить, чтоб твоего брата вздернули на суку. Покажем Мистеру Чарли[25], что мы ничем не хуже, мда?

Лицо Перегрина на мгновение исказилось от отвращения.

– Такой же, Уайт? Такой же, как вы, говорите? Совсем такой же? – он замолчал и прислонился лбом к решетке. – Может и так, может и так, – пробормотал он.

Дэниел Уайт молча таращился, не переставая ухмыляться. Наконец он сказал:

– Я из этого выкручусь, мистер НАСПЦН, вот увидите. Как пить дать, выкручусь.

Перегрин медленно поднял глаза.

– Вы ведь даже не раскаиваетесь, правда?

Уайт непонимающе уставился на него.

– Это ты насчет чего?

Перегрин поднял лицо к потолку, как будто кто-то потянул за невидимые веревочки.

– Он действительно не понимает, – сказал он.

Уайт крякнул и оскалил гнилые зубы.

– Ну ты, мистер НАСПЦН. Слушай сюда. Эта белая сучка Гор, она давно уже юбку задирает. Я ее уже с полудюжиной разных мальчишек в лесу видал. А на деле она не такая уж горячая штучка, это я тебе говорю.

Перегрин повернулся к Робле.

– Идемте, – медленно сказал он. – Здесь нам больше нечего делать.

Они пошли обратно по коридору тюремного блока – пустого, за исключением Уайта: как только поползли слухи о линчевании, его соседей, троих пьяниц и бродягу, срочно перевели в другое место.

Снаружи было далеко не так спокойно. Маленький городок в центре Джорджии не спал, из его темных закоулков слышались крики, тут и там вспыхивали беспорядки, и веяло страхом.

Дэниел Уайт снова улегся спать. Все было на мази. Он просто бедный черномазый, который получит все, что общество задолжало таким, как он.

А тот парень из НАСПЦН уж приглядит, чтобы так оно и было… хоть он и выглядит, как педик, в этом своем дурацком костюме…

– О каком это общем благе вы толкуете? Вы совсем уже, мистер? Вы же не собираетесь отдать им Уайта, чтобы его повесили? – лицо Робле перекосилось от ужаса. – Рехнулись вы, что ли?

На лбу Перегрина, освещенном мерцающим огнем свечи, двигались тени. Они с Робле снова сидели за столом, но теперь к ним присоединились еще пятеро, лица которых скрывал полумрак комнаты. Жалюзи были опущены, шторы задернуты. Все присутствующие уставились на представителя НАСПЦН, который только что без обиняков заявил, что они не только должны позволить белым повесить Дэниела Уайта, но и всячески им поспособствовать.

– Вы это, того, точно умом тронулись, мистер Перегрин. Это ж чистой воды убийство! – сказал плотный лысеющий человек с кофейного цвета кожей и бородавкой на носу.

– И что это за «общее благо»? – Робле вцепился Перегрину в рукав.

Перегрин молчал. Он уже сказал то, что должен был сказать. Робле потряс его за плечо.

– Черт побери, парень, будешь ты отвечать или нет? Что ты хотел этим сказать?

Перегрин поднял глаза, и пламя свечи отразилось в них двумя яркими черточками. Видно было, что он в полном смятении; на его лице отражались внутренняя борьба, страх, отчаяние и в то же время решимость.

– Ну хорошо, – сказал он наконец, потерев влажными руками виски и щеки. Все выжидающе смотрели на него.

– Дэниел Уайт спокойно спит в своей камере; на вас ему плевать. Он отлично повеселился, а теперь хочет воспользоваться плодами нашей многолетней работы, чтобы избежать наказания. Он рассчитывает, что поднимется шумиха и никто даже пальцем не посмеет тронуть бедного негра, которого притесняют в насквозь прогнившей Джорджии.

Робле продолжал смотреть на Перегрина, но в наклоне его головы, в руке, все еще сжимавшей рукав, уже сквозило сомнение.