От глупости и смерти

И вот восемь недель спустя я курю и размышляю, пока Дженни прохлаждается в туалете с журнальчиком и растущим семенем внутри. Чувствую себя в ответе за случившееся. Снова зазвонил телефон, и я нехотя поднял трубку: Руни.

– Она тебе рассказала?

Я промычал что-то утвердительное.

– Знаешь, что делать?

– Есть три варианта, – ответил я. – Она может родить, может сделать аборт или заставить Роджера жениться на ней. Первый и третий варианты, думаю, можно исключить, второй вариант – наиболее практичный. Ну, еще есть четвертый – самый быстрый и доступный из всех.

– Какой? – спросила Руни.

– Она может купить пистолет и вышибить свои сраные тупые мозги.

Если ты приятельствуешь с парой джазменов, поболтал на вечеринке с проституткой, знаком с бакалейщиком, который организует подпольную лотерею в своем районе и время от времени тусуешься в негритянском квартале, то все автоматически считают тебя «загадочным» человеком, обладающим «связями» в криминальном мире, и начинают обращаться к тебе с просьбами о таком дерьме, с каким ты и близко не сталкивался. У людей, которые не нюхали Настоящей Жизни, автоматически формируется в голове этот шаблон: поскольку сами они никогда не переходили границу дозволенного, всякий, кто позволяет себе выходить за тесные рамки их социального круга, сразу становится «загадочным» и далее по тексту.

Руни спросила, как скоро я смогу найти подпольного врача.

– Чего-оо?

Она повторила, с эдакой очаровательной прямотой. Для нее все было очевидно: Спайдер Маркэм, житель подпольного мира, водящийся с обитателями гетто, бандитами и дешевыми шлюхами – именно тот человек, к которому нужно обратиться, если тебе понадобился мясник.

– С какого хрена ты решила, что я знаю такого врача?

– А что, не знаешь?

– Конечно, не знаю. Я же не идиот вроде Ричарда Гора, я знаю, как предохраняться. От меня в жизни никто не залетал, а значит, и врачей таких мне знать неоткуда.

Я посмотрел на Руни с нескрываемым раздражением, а она недоуменно уставилась на меня в ответ. Я ее не убедил. Она подумала, что я просто скрываю свои связи по вполне понятным причинам.

– Ты мне не веришь, так? – все это начинало меня выбешивать. А тут еще и Дженни со своим несчастным лицом и растущим пузом.

– Но ты же можешь позвонить кому-нибудь из своих стремных друзей?

Тут меня прорвало почище неисправной скороварки.

– Ты издеваешься, что ли, Руни? Кому позвонить? Каким-таким «стремным друзьям»? – Лицо у меня так горело, что жар даже во рту чувствовался.

Она посмотрела на меня осуждающе.

Короче, я позвонил Кэнди.

Кэнди был бойцом в некой организации, объединенной общими интересами. Названия у них не было. Это однозначно не преступный синдикат. Про них можно сказать «группа» или «парни» или «эти», но точно не синдикат. Для начала Кэнди был греком, а не сицилийцем, хотя делишки проворачивал довольно темные, врать не буду.

Кэнди собирал деньги с подпольных лотерейщиков восточного Лос-Анджелеса, и я своими глазами видел, как его трехсотфутовая туша легкой походкой балерины заходит в магазин и через секунду наводит там шороху почище термитной бомбы.

«На этой неделе было много выигрышей, – начинает изворачиваться владелец магазина. – Прибыли совсем никакой. Всю сумму мне не наскрести, как насчет половины сейчас, а половины – на следующей неделе?»

На это Кэнди, который лишь слегка уступает габаритами Этне, набирает в легкие воздух, раздувается, как голубь, чуть не вдвое увеличиваясь в размерах, и тихим голоском полупридушенного младенца отвечает:

«Энджи, будь добр, приготовь деньги, а то мне придется сделать тебе больно. Я серьезно говорю».

Все бросаются врассыпную, а владелец лезет в секретную заначку под прилавком и достает причитающееся.

В общем, я позвонил Кэнди, потому что он, наверно, самый добрый парень из всех, кого я знаю.

– Привет, – начал я. Не вот чтобы впечатляющее начало, но больше мне в тот момент ничего в голову не пришло. – Слушай, тут одна знакомая немножко заигралась в дочки-матери. Ты, случайно, не знаешь, кто бы мог… ну это… решить проблему?

Кэнди был в шоке. Практически наорал на меня. За кого, дескать, я его принимаю? Он с такими людьми не знается. И если я, и правда, думаю, что он из таких, то я сделаю ему большое одолжение, если забуду его секретный номер. И хватило же у меня наглости! Интересно, с какими уродами я закорешался, что мне понадобился такой человек! Всё, до свидания!

Я повернулся к Дженни и Руни.

– Бросил трубку. Спасибо вам большое.

Девочки были поражены, и Руни высказала хитроумное предположение, что подобные парни никогда себя сразу не выдают. Помнится, я чуть не застонал.