От глупости и смерти

Он думал, что долларовых автоматов уже не осталось, – не было смысла их держать после того, как Монетный двор США объявил о нехватке металлических денег. И все же среди одноруких бандитов для десятицентовиков и четвертаков затесался один долларовый, с джекпотом в две тысячи долларов. Костнер заулыбался, как дурак. Помирать, так с музыкой. Он бросил свой доллар в щель и ухватился за тяжелую, хорошо смазанную ручку из литого алюминия и штампованной стали. На конце у нее был большой пластиковый шарик, сделанный так, чтобы удобнее было тянуть – хоть весь день дергай, не устанешь.

Костнер не стал обращаться к вселенной с молитвами и просто потянул ручку.

Она родилась в Тусоне. Мать у нее была чистокровной индианкой чероки, а отец – каким-то бродягой, мать работала в забегаловке для дальнобойщиков, и он заглянул туда, чтобы съесть стейк с гарниром. Мать еще не отошла от какой-то неприятной истории – неизвестно что там случилось, но кончилось всё не очень – и ей хотелось секса. Секс тоже вышел с гарниром. Гарнир, по имени Маргарет Энни Джесси, появился на свет девять месяцев спустя. У девочки были черные волосы и светлая кожа, и ждала ее бедность. Двадцать три года спустя Маргарет Энни Джесси, взращенная на рекламе «Клерол» и «Берлиц», превратилась в создание, одержимое идеальным имиджем и погоней за успехом, а ее имя сократилось до Мэгги.

У Мэгги были длинные точеные, как у жеребенка, ножки, чуть широковатые бедра – вызывающие у мужчин желание как следует за них подержаться, – плоский мускулистый живот и тончайшая талия – с такой талией хорошо смотрится любой стиль, от облегающих сверху платьев с широкой юбкой до обтягивающих брючек. Грудь у нее отсутствовала – соски были, а самой груди не было, как у дорогой шлюхи (по меткому наблюдению О’Хара). Но вкладки для лифчика она никогда не использовала. Да и кому важны буфера, детка, когда там столько всего куда более ценного: гладкая шея, как у статуи Микеланджело, и лицо, о, такое прекрасное лицо. Гордо вздернутый, пожалуй, немного чересчур воинственный подбородок (ну, если б тебе пришлось отбиваться от стольких охотников облапать, у тебя б такой же был, дорогуша); маленький ротик, капризная нижняя губка, которую так приятно прикусывать, казалось, она наполнена нектаром, который только и ждет случая, чтобы извергнуться наружу; нос с раздувающимися ноздрями, выгодно оттеняющий лицо (какими словами можно было бы описать такой нос? «Орлиный», «аристократический», «классический», что-то вроде этого); скулы, выпуклые и четкие, как первая полоска земли, увиденная моряком после десяти лет в открытом море – эти скулы отбрасывали мрачные тени на юные прекрасные черты; великолепное лицо, одним словом. Глаза древних королей, глаза чероки смотрят на тебя будто из замочной скважины, в которую ты подгладываешь, развратные, манящие глаза, обещающие позволить всё.

Роскошные белокурые кудри, старомодно подстриженные под пажа, как нравилось мужчинам, блестящими волнами спадали ей на плечи; никаких новомодных причесок, причудливых завивок или вытянутых щипцами прядей, похожих на спагетти, именно такие волосы, какие требуются мужчине, чтобы запустить в них руки и притянуть к себе это прекрасное лицо. Мэгги была женщиной, с которой легко управляться – роскошной заводной куклой, податливой и соблазнительной.

Ей было двадцать три, и она твердо решила выбраться из нищеты, которую ее мать всю жизнь называла «очищением», пока не погибла в пожаре от загоревшегося на сковородке жира в обшарпанном трейлере посреди Аризоны. Что ж, по крайней мере, больше не будет клянчить деньги у своей малышки Мэгги, разносившей напитки топлесс в одном из заведений Лос-Анджелеса. (Наверняка где-то в глубине души Мэгги – если хорошенько поискать – таилось и сожаление о бедной мамочке, которая попала в специальный рай для всех безвинных жертв загоревшегося жира).

Мэгги. Причуда генетики с раскосыми, как у мамочки-чероки, и голубыми, как у похотливого папочки-поляка, глазами.

Голубоглазая крашеная блондинка Мэгги с шикарными ногами и лицом стоит всего пятьдесят баксов за ночь (стоны экстаза включаются). Невинные ирландские голубые глаза, невинного вида французские ножки – Мэгги просто сама невинность. Польская кровь, индейская, ирландская. Ей хватает, чтобы платить за дешевую комнатенку, покупать продукты на восемьдесят баксов в месяц, бензин для «мустанга», посещать специалиста в Беверли-Хиллс по поводу одышки после ночи траха в разных позах: с подмахом, сверху, снизу и прочими женскими штучками. Страсть и секс на продажу, а потом на тебе – одышка. Мэгги, Мэгги, Мэгги, красотка Мэгги Денежные Глаза, родившаяся в Тусоне среди трейлеров и ревматической лихорадки и наделенная жаждой жизни, что заставляет цепляться за любую возможность когтями и зубами, не размениваясь на мелочи. Если для хорошей жизни нужно лечь на спину и реветь, как пантера в пустыне – ничего не поделаешь, всё лучше, чем быть нищей, грязной, чесоточной униженной неудачницей с нечесаными волосами и в затасканном нижнем белье. Ничего нет хуже этого!