От глупости и смерти

– Чтобы как следует проверить его в мастерской. Если там что-то не в порядке – что-то незаметное на первый взгляд, вроде усталости какой-нибудь детали или стершаяся шестеренка – мы хотим это знать, чтобы избежать подобных неисправностей у других автоматов. Кроме того, за десять часов слухи о вашем выигрыше разнесутся по всему городу; лишняя публика нам не помешает. Некоторые из этих зевак останутся играть у нас, и это несколько компенсирует банк, который вы сорвали на одном автомате.

– Вы предлагаете поверить вам на слово.

– Этот отель будет работать, и когда вы его покинете, Костнер.

– Если я буду продолжать выигрывать? Не уверен.

Улыбка Хартсхорна посуровела.

– Да, верно подмечено.

– Так что это так себе аргумент.

– Других у меня нет. Если вы хотите вернуться к автомату, я не имею права вас удерживать.

– Что, и мафия со мной разбираться не будет?

– Простите?!

– Я сказал: «Что, и мафия»…

– У вас очень странная манера выражаться. Я понятия не имею, о чем вы.

– О, уверен в этом.

– Вам нужно меньше читать таблоиды. У нас абсолютно легальный бизнес. Я просто прошу вас об услуге.

– Ну хорошо, мистер Хартсхорн. В конце концов, я три дня не спал. Десять часов сна поставят меня на ноги.

– Я попрошу секретаря найти вам комнату на верхнем этаже, там не шумно. Спасибо вам, мистер Костнер.

– Да ладно, забудьте.

– Боюсь, это невозможно.

– Ну что ж, сегодня произошло много невозможного.

Костнер направился к двери. Хартсхорн закурил сигарету.

– Да, кстати, мистер Костнер…

Костнер обернулся.

– Да?

У него помутнело в глазах, а в ушах зазвенело. Хартсхорн колебался где-то вдалеке, как марево на горизонте в прерии; как воспоминания, от которых Костнер бежал через всю страну; как жалобные мольбы, раздражающие каждую клеточку его мозга – голос Мэгги. Она все еще говорила с ним… говорила…

«Они попытаются разлучить нас».

Все, о чем он мог думать – это десять часов обещанного сна. Внезапно сон стал первостепенной необходимостью – важнее денег, забвения, чего угодно. Хартсхорн всё говорил, но Костнер его не слышал, только видел упругое движение его губ, как будто кто-то выключил звук. Он потряс головой, пытаясь прогнать этот морок, но безуспешно: теперь его окружали с полдюжины Хартсхорнов, которые то сливались друг с другом, то снова разделялись, и всё, что он слышал, был голос Мэгги.

«Здесь так тепло, а я совсем одна. Если ты придешь, я буду любить тебя. Прошу тебя, поторопись, иди ко мне».

– Мистер Костнер?

Голос Хартсхорна пробился через окутывающий Костнера войлок усталости. Он снова попытался сосредоточиться. Его изможденные карие глаза, наконец, сфокусировались на Хартсхорне.

– Вы слышали историю про этот автомат? – спросил тот. – Пару месяцев назад с ним произошло нечто необычное.

– Что?

– На нем играла девушка и прямо там умерла – сердечный приступ. Потянула за рычаг и тут же рухнула на пол.

Костнер замер, положив руку на ручку двери. С минуту он молчал. Ему ужасно хотелось спросить Хартсхорна, какого цвета были глаза у той девушки, но он боялся, что владелец отеля ответит: голубые.

– Похоже, что этот автомат приносит вам одни несчастья, – наконец сказал он. Хартсхорн загадочно улыбнулся.

– И сколько еще может принести.

Желваки Костнера напряглись.

– Вы намекаете на то, что я тоже могу умереть? Ужасное несчастье, правда?

Улыбка Хартсхорна превратилась в иероглиф, печать, навечно застывшую на губах.

– Приятных снов, мистер Костнер.

Во сне Мэгги снова пришла к нему – узкобедрая, с загорелой золотистой кожей, с голубыми глазами, глубокими, как всё прошлое мира, подернутыми мерцающей лиловой паутинкой. Ее упругое тело… именно такое тело и было у Женщины с начала времен. Мэгги пришла к нему.

– Здравствуй! Я пришла издалека.

– Кто ты? – изумленно спросил Костнер. Он стоял на холодной земле в какой-то долине или на горном плато? Вокруг них завывал ветер или вокруг него одного? Она была прекрасна, и он видел ее так четко, или ее окружал туман? Ее голос был звучным и глубоким или, наоборот, мягким и нежным, как распустившийся ночью цветок жасмина?

– Я Мэгги. Я люблю тебя. Я ждала тебя.

– У тебя голубые глаза.

– Да. – (С любовью в голосе.)

– Ты так красива.

– Спасибо. – (С кокетливым смешком.)

– Но почему я? Почему всё это случилось со мной? Не ты ли та девушка с больным сердцем, которая…?

– Я Мэгги. Я выбрала тебя, потому что нужна тебе. Тебе уже давно был кто-то нужен.