От глупости и смерти

Мужчины из лимузина почти неделю искали ее, но однажды, когда Энни брала газеты из урны на Мэдисон, кто-то схватил ее сзади. Это был тот, кто насильно поил Бидди – сначала виски, потом растворителем. Он развернул Энни к себе. Отреагировав инстинктивно (как в тот раз, когда шпана хотела отнять у нее кошелек), она изо всех сил боднула его в лицо. Бандит, спотыкаясь, сошел с тротуара на проезжую часть, где его чуть не сбило такси. Он стоял и тряс головой, а Энни уже неслась по Сорок четвертой. Было ужасно жаль снова бросать тележку – теперь-то уж вещи пропадут точно.

Дело было накануне Дня Благодарения.

В центре города нашли тела еще четырех черных женщин.

Энни уходила от погони, как умела. Забегала в магазины, имеющие выход на соседние улицы. Она знала одно – позади опасность, кто-то хочет сделать плохое с ней и с ребенком. В квартире было так холодно. С начала ноября и до первого снега домовладелец держал отопление на минимальной отметке. Она сидела в холодной квартире и баюкала малыша, стараясь согреть его. Когда ее пришли выселять, она все еще прижимала его к себе. Его забрали, синенького и очень тихого, а Энни вышла и пустилась бежать – бегать она умела. Она бежала туда, где до них с Аланом не доберутся, всегда зная, что позади враг.

Энни добежала до знакомого нового небоскреба – в магазинах, которые были там раньше, выкидывали на помойку много хороших вещей. Этот, новый, назывался «Торговый центр Ситикорп». Энни забежала внутрь, огляделась. Внутри всё украсили ко Дню Благодарения. Она бросилась к эскалаторам, поднялась на второй этаж и на третий. Главное – не останавливаться, иначе вышвырнут на улицу или арестуют. Перегнувшись через перила, она посмотрела вниз. Бандит был уже там, но ее не видел – просто стоял и оглядывался по сторонам.

Есть много историй о матерях, которые в одиночку поднимают искореженный автомобиль, чтобы вытащить своего ребенка.

Когда прибыла полиция, очевидцы рассказали, что своими глазами видели, как тучная пожилая негритянка подняла огромную пальму в терракотовом горшке, взгромоздила ее на перила, примерилась и сбросила прямо мужчине на голову. Пальма пролетела три этажа и пробила несчастному череп. Свидетели клялись, что это правда, но кроме «пожилая», «черная» и «в обносках», про эту загадочную женщину никто ничего толком сказать не мог. Энни к тому времени и след простыл.

На первой странице «Пост», из которой Энни сделала стельку для правого ботинка, была фотография четырех мужчин; их обвиняли в убийстве более дюжины черных бездомных женщин. Статью Энни не стала читать.

Дело близилось к Рождеству, и погода была ужасная. Энни лежала в дверном проеме почтового отделения на углу Лексингтон и Сорок третьей. Она завернулась в одеяло, надвинула шапку на нос и обложилась своими вещами, сложенными в мусорные мешки. Пошел снег. Мимо проходили мужчина в пальто фирмы «Барберри» и женщина в норковой шубке. Они приехали в Нью-Йорк из Коннектикута и остановились в отеле «Хелмсли», чтобы отпраздновать одиннадцатую годовщину свадьбы и побывать в театрах.

Когда они поравнялись с Энни, мужчина остановился.

– Ужасно! – воскликнул он. – В такую-то ночь! Просто ужас.

– Дэннис, прошу тебя, – сказала его спутница.

– Не могу я просто так пройти мимо, – ответил мужчина. Он стянул перчатку и полез в карман за деньгами.

– Бродяги не любят, когда к ним пристают, – сказала женщина и потянула мужа за собой. – Они могут сами о себе позаботиться. Помнишь, мы читали про это в «Таймс»?

– Черт, Лори, скоро ведь Рождество, – мужчина вынул из бумажника двадцатидолларовую банкноту. – Пусть хоть сегодня поспит в теплой постели. В такую погоду одному на улице не выжить. Господи, не такие уж это большие деньги.

Он вырвался от жены и подошел к Энни. Он не видел ее лица, но откуда-то из-под шапки в воздух струился пар от дыхания – значит, жива.

– Мэм, – сказал он, наклоняясь к ней. – Мэм. Возьмите, пожалуйста, – он протянул Энни банкноту.

Энни не ответила. Она ни с кем на не разговаривала улице.

– Прошу вас, мэм, позвольте вам помочь. Возьмите деньги и переночуйте сегодня где-нибудь. Прошу вас.

Он подождал, надеясь на ответ (пусть бы его даже к черту послали – по крайней мере, не в чем будет себя упрекнуть), но Энни молчала.

Наконец, мужчина положил банкноту ей на колено – он предполагал, что это колено – и покорно последовал за женой. Три часа спустя, после вкусного ужина, они решили, что будет очень романтично прогуляться до «Хелмсли» по свежему снегу. Проходя мимо почты, они увидели, что бездомная так и не двинулась с места, а деньги так и лежат нетронутые. У мужчины не хватило духу заглянуть под одеяло и проверить, жива ли она. Забирать двадцатку он тоже не стал, и они с женой пошли дальше.

Уютно свернувшись в своем теплом коконе, Энни прижимала Алана к груди, гладила его по спинке, чувствовала на щеке его теплые пальчики.

Всё хорошо, малыш, всё хорошо. Мы в безопасности. Тише, маленький. Никто тебя не тронет.