От «Града обреченного» до «Бессильных мира сего»: черновики, рукописи, варианты

— Ничего. Пройдут. На Бермамыт дорога проходимая в любое время. — Он помолчал и добавил: — Мишка, мерзавец, пьяный.

— Володя тоже.

— Вот сволочи, — сказал фельдмаршал.

2 июля. Сегодня в шесть утра мы встали, умылись, оделись, и я пошел будить шофера Юру, который вернулся вчера очень поздно, Он зашел к нам посмотреть, как мы читаем газеты, лежа на кроватях, и грызем семечки. От него пахло вином, но Витя только носом повел и ничего не счел нужным отмечать. Юра был очень веселый. Блестел глазами, блестел зубами и демонстрировал свой ослепительно синий свитер заграничного производства. Он было наладился рассказывать, как провел день, но фельдмаршал отослал его спать, сказав, что будет будить без пощады в шесть.

Впрочем будить он не стал — послал меня, а сам отправился что-то организовывать — что-то насчет кроватей, комнаты, ящиков, веранды — бог знает, о чем он только не заботится, наш фельдмаршал.

Юру я разбудил, и он сразу же принялся тянуть резину. Сколько я шоферов знаю — все они резинщики. Вот Юра вылез из-под простыни, потянулся, высморкался, почесался, полез под кровать, принялся возиться зачем-то в своем чемодане, вынимал какие-то рубашки, укладывал какие-то рубашки, обтирал рукавом штиблеты, расправлял свитер, рассматривал свитер, потом побежал в ванную умылся, потом начал рассказывать, какая вчера у него была девочка — стройненькая да молоденькая, потом оделся, потом куда-то сбегал, потом фельдмаршал ему намекнул, что уже полседьмого, и он засуетился: начал убирать кровать, устанавливать чемодан, искать сигареты — и скоро выяснилось, что бензина нет и надо заправляться. Витя только глазами покрутил.

Мы разместились в машине. Машина ГАЗ-69 — это маленький грузовичок. Впереди два сиденья, а сзади все забито грузом. На этом грузе я сидел и все время съезжал на пол. Фельдмаршал сидел впереди держась за борт и смотрел прямо, а Юра, крутя баранку, тарахтел про то и про се. Мы спустились в город и подъехали к ближайшему кафе «Лето».

— Поесть бы надо, — сказал Юра. — Еще неизвестно, что впереди будет. А главное — надо поесть.

Фельдмаршал не отрицал. Мы вылезли из машины и ввалились в кафе, где за маленькими столиками сидели изящные люди, одетые с в легкие платья и разноцветные рубашечки и кушали кефир. Мы ввалились, громыхая сапожищами — Юра в провонявшей потом старинной гимнастерке, из ворота которой глядела застиранная тельняшка, в серой с пятнами кепочке, и Витя в пиджачке цвета погасшего костра с раздутыми от документов карманами, и я — и лыжной рубахе (под рубахой — свитер и тельняшка), в лыжных штанах и выцветшем берете, с которым еще в пятьдесят восьмом ездил в экспедицию в Среднюю Азию. Кроме того, на каждом из нас были тяжелые сапоги, смазанные смесью автола и горелой резины.

Тут же выяснилось, что Юрина девочка тут в кафе разливает чай и кофе, очень симпатичная молоденькая особа, слегка рыжая. Юра занял место перед окном выдачи кофе и там застыл. Мы с Витей сели за столик, съели чахохбили из кур и выпили по две бутылки кефира с булочками. Я полез под рубаху и вытащил пачку сигарет, Курить было нельзя, и мы вышли на свежий воздух. Утро было отличное, синее, свежее. На улицах было полно хорошо одетых людей, загорелых и беззаботных — город был курортный, с водами и грязями. Наш козлик стоял у обочины и имел очень специальный, почти секретный вид. На таких машинах разъезжают усталые, пропыленные люди с колючими подбородками. На передке под ветровым стеклом белеет какая-нибудь надпись: «специальная», или! «геологоразведка», или «связь»…

— Ночью был дождь, — сказал я Вите.

— Да-а… Надо все-таки пробиться.

— Надо бы, — сказал я без энтузиазма. Мне вдруг захотелось остаться в городе еще на денек. Побродить по парку, сходить в кино, посидеть в ресторане и вообще.

Мы забрались в машину и курили, поглядывая, не идет ли Юра. Он наконец появился с промасленным пакетом в руке, веселый бодрый. Он уселся за руль, поерзал, завел машину, и мы поехал Мы вернулись к Базе, миновали ее и выкатились на грязную дорогу, ведущую к горе.

Сразу стало ясно, что машина перегружена. На колдобинах она плавно приседала, и что-то стукало внизу под днищем. Мотор завывал. Юра крутил баранку, объезжая какие-то мрачного вида ямы, наполненные водой и грязью. Справа и слева тянулись поля кукурузы, а вдали виднелись какие-то синие холмы. Впрочем, я видел все это, только если съезжал на дно кузова. Если я сидел нормально, то видел только грязную дорогу. Вообще, было весело, и мы все время бодро материли Юру, когда он вваливался в очередную яму.

— Ну и дорога, — говорил он. — Триста лет здесь живут обалдуи, дорогу нормальную не могут сделать. Ни фига нам не проехать, Виктор Борисович.

* * *

Когда мы свернули с дороги на главную улицу Каменномоста, машину сразу стало трясти на крупном булыжнике, а я высунулся и шоковое окно и старался рассмотреть грузовик Володи около чайной.

— Да там он! — сказал Юра. — Я Володьку знаю — если ему сказано — к трем, значит он и будет к трем.