От «Града обреченного» до «Бессильных мира сего»

В Клубе Сорокин скромно заказывает бутылочку «пльзеньского» вместо: «…пузатый графинчик (нет-нет, без этого не обойдется, я это заслужил сегодня)… и еще соленые грузди, сопливенькие, в соку, вперемешку с репчатым луком кольчиками, и по потребности минеральной… или пива?., нет, минеральной…» Убрано замечание насчет подошедшего Гарика Аганяна, «у которого через час начинался ихний семинар»: «Пить он поэтому не стал и заказал себе что-то пустяковое». Как убрано и уточнение насчет Жоры Наумова: «В одной руке он держал наполовину опорожненный графинчик, а в другой — пиалу с остатками столичного салата». Поэтому далее, рассказывая о Косте Кудинове, Жора разглядывал мир не «сквозь рюмочку с водочкой», а через «фужер с минеральной». Хотя графинчик и появляется чуть позже, когда подошедший Петенька Скоробогатов «наливает себе из Жориного графинчика» (в оригинале: «…наливает себе водки из моего графинчика…»). Далее в застольной беседе Сорокин не «выпил рюмку водки», а «отхлебнул пива». А затем убран целый абзац о посещении Сорокиным туалета; убран не по причине неприличия (ничего там такого в описании нет), а опять из-за упоминания об оставшемся дома коньяке и из-за описания признаков алкогольного опьянения у Сорокина: «Я был уже основательно набравшись. Я чувствовал это потому, что щеки у меня онемели и все время хотелось выпячивать нижнюю челюсть. Пожалуй, на сегодня было достаточно». И укоряет себя Сорокин не «я тут водку пью», а «я тут разговоры разговариваю». Исчезла появившаяся вместе со Славой Крутоярским большая бутылка пшеничной.

Петенька и его приятель так дружно закивали, что «привлекли общее внимание», а не «что водка плеснулась у них из фужеров». Далее Сорокин не «выпил и закусил ломтиком остывшего бифштекса», а «допил свое пиво и принялся доедать остывший бифштекс». И при уходе Сорокина убрано уточнение, что уходил он «твердо шагая».

В больнице Костя обещает выставить Сорокину коньячку, это еще от журнального варианта осталось, но убрано мысленное замечание Сорокина: «Рассказывать про коньячок — занятие столь же бессмысленное и противоестественное, как описывать словами красоту музыки».

Хотя в одном случае упоминание о спиртном даже вставили — когда речь заходит о предположении, что Мартинсон тайно гонит наркотики. Наркотики здесь заменили на табуретовку.

Домой Сорокин торопится не к «коньячку моему», а к «лекарствам моим».