От «Града обреченного» до «Бессильных мира сего»

Года два назад Гарик Аганян пробивал в «Космосе» свой сборник научно-фантастических рассказов. Какие-то там приключения на ракете, которая движется быстрее скорости света. Конечно, Гарик знал, что таких ракет нет и быть не может, он мне лично несколько раз это объяснял и притом вполне доходчиво. Но зачем-то понадобилась ему такая вот сверхсветовая ракета. Ну, научная фантастика, у них там свои дела… Сборники без того проходил туго, и вдруг каким-то неведомым образом рецензентом его оказался Гнойный Прыщ. Тут вообще много загадок. Откуда в «Космосе» взялся Гнойный Прыщ? А если уж взялся, то зачем ему понадобилось топить именно Гарика? А может, и не Гарика, а редактора. Или, скажем, рекомендателей Гарика в наш Союз…

Факт тот, что он Гарика утопил, да так, как никто Гарика до сих пор не тапливал. По всем непредставимым правилам древних пожирателей слонов. Он вывел черным по белому, что наш Гарик — антинаучный мракобес, исповедующий людоедские теории гитлеризма. Причем копию рецензии он подгадал в аккурат к тому самому заседанию нашей приемной комиссии, где должно было разбираться Гариково заявление о приеме. И когда председательствующий зачитал нам Прыщевый этот перл, мы буквально рты разинули, и наступила тишина, хотя все мы там собрались люди опытные и всякого повидавшие. Гитлеризм-то тут при чем? А вот при чем.

Как известно, максимальная скорость в природе — это скорость света. Кто это установил? Великий ученый Альберт Эйнштейн. А кто преследовал великого Альберта Эйнштейна? Гитлеровские мракобесы. А что утверждает Г. Аганян в своих злобных писаниях? Существование скоростей выше скорости света. Кого он таким образом ревизует — и даже не ревизует, а попросту злобно опровергает? Великого Альберта Эйнштейна. С кем же, спрашивается, смыкает свои ряды Г. Аганян? То-то!

Вот логика гишу, если это вообще можно назвать логикой. Вот почему не желаю я обсуждать с Гнойным Прыщом какие бы то ни было проблемы, кроме как насчет погоды. Кстати, прием Гарика был-таки отложен тогда на несколько месяцев, впредь до выяснения. И понадобилось могучее вмешательство секретариата, да еще не нашего, а всесоюзного, чтобы отбить этот жуткий наскок из палеолита…

В рассказах Аполлона Аполлоновича об Алексее Николаевиче сказано: «Их сиятельство уехали в Цека…» В ЦЕКА изменено: НА ПРИЕМ. А вот о Михаиле Афанасьевиче (нынешнем) он говорит: «В библиотеку пошел. Или в партком». ПАРТКОМ заменен на КАНЦЕЛЯРИЮ.

Убрано количество членов в писательской организации: вместо «насчитывающей несколько тысяч человек» — «вполне многочисленной».

Сорокин вспоминает все три случая перелома его ребер и подытоживает: «Горько, товарищи. Горько и неприлично…» ГОРЬКО, ТОВАРИЩИ — убрано.

В рассказе Вали Демченко о будущих пишущих машинках с «электронными цензурными ограничителями» ограничители названы специальными электронными.

Из размышлений Сорокина о тщете всего сущего («А в действительности, построил ты государство или построил дачу из ворованного материала, к делу это не относится…») ГОСУДАРСТВО заменено на ЕДИНУЮ ТЕОРИЮ ПОЛЯ.

О режиссерах («Это будет не Эйзенштейн и не Тарковский») Тарковский заменен Феллини.

В разговоре с дочерью Сорокин говорит о Ганде, что там «огромные толпы негров поливают друг друга напалмом». «Негры» заменены на «фанатиков».

Название периодического издания «Добровольный информатор» заменено на «Образцовый информатор». Название периодического издания «Московский плейбой» изменено на «Богатырский дозор».