От греха подальше

Музей первопроходцев, расположенный в прохладном подвале, представлял собой коллекцию утвари и орудий труда фермеров и ковбоев прошлого столетия, побитой молью одежды, документов и свидетельств о праве на владение землей, а также образцов колючей проволоки. На стенах, в равных промежутках друг от друга, висели коровьи и бычьи черепа с огромными пустыми глазницами. На нарисованных сепией [3] картинах неизвестные художники запечатлели жизнь белых поселенцев.

Не столь уж далекое прошлое не слишком интересовало Викторию. Ей вскоре наскучил этот затхлый музей, но Роун, казалось, был по-настоящему увлечен. Он с неподдельным интересом читал описания под всеми экспонатами, иногда даже вслух, и его проницательные голубые глаза исследовали любую мелочь.

Виктория улыбнулась. Своим энтузиазмом он напоминал ей маленького ребенка, которого переполняет восторг и безудержное любопытство. В то время как она стремится забить себе голову данными о погоде, он проявляет неистребимый интерес ко всему, что существует в мире. И среди всего этого ржавого, заплесневевшего хлама только Роун, восторженно глазевший на эту дребедень, был достоин ее внимания.

— Кажется, вам все это не очень нравится, — услышала она вдруг его голос.

Виктория вздрогнула от неожиданности. Ее мысли все еще были заняты недавними расчетами, и она не слышала его шагов. Почему он стоит так близко? Она чувствовала тепло, исходящее от Роуна, его дыхание на своих волосах.

— Ну… вы правы — история никогда меня не интересовала, — ответила она.

— Почему вы раньше не сказали мне об этом? — Роун немедленно потащил ее к выходу. Виктория была рада снова очутиться на свежем, хотя и раскаленном от солнца воздухе. На пороге мэрии она остановилась, чтобы взглянуть на небо. Оно было светло-голубым, и лишь несколько маленьких плоских кучевых облаков нарушало его голубизну.

— Совсем не похоже на предгрозовую обстановку, — отметил Роун.

— Здесь да, — согласилась Виктория. — Но в ста пятидесяти милях отсюда уже формируются башни из кучевых облаков. — Она глянула на часы, а затем в сторону гаража, который как магнит притягивал ее. — Надо бы получить новые данные…

— Ну уж нет, — воспротивился Роун и, взяв ее за руку, почти силой потащил в противоположном направлении. — Лучше не знать, что происходит за сто пятьдесят миль отсюда. Вы только мучаете себя. Пошли.

Она вздохнула и, смирившись, покорно последовала за ним. Он был прав, совершенно прав. Лучше не знать, что она упускает.

Отвлекшись от этих мыслей, Виктория вдруг обнаружила, что Роун привел ее в кафе-мороженое с яркой вывеской и надписью: «Молочная тележка». Его рука вполне невинно легла на ее талию, но это прикосновение внезапно вызвало в теле девушки волну возбуждения. Проклятие! Он мог быть очень обаятелен, если только хотел этого. И нельзя отрицать, что, стараясь развлечь ее, он заставлял Викторию, пусть на мгновение, забыть об их бедственном положении.

Это ему хорошо удавалось.

Изучая ассортимент «Молочной тележки», состоящий из двадцати с лишним сортов мороженого, Виктория наслаждалась прохладой, царившей в кафе.

— Мне, пожалуйста, маленький рожок с ванильным мороженым, — сказала она продавщице.

Роун удивленно переспросил:

— Маленький рожок с ванильным мороженым?

— Да, а что тут странного?

— Вики, у вас полностью отсутствует вкус? — Он отодвинул ее в сторону и обратился к продавщице: — Дайте нам трехслойный пломбир с фисташками, банановое с арахисом и… мокко фадж. И еще две ложечки. — Он победоносно взглянул на Викторию. — Ну разве это не звучит романтично?

— Это звучит тошнотворно. И меня зовут Виктория. — Она скрестила руки на груди и топнула ножкой.

— О, простите, я оговорился.

— Вы слишком часто оговариваетесь.

— Ну смелее, В-И-К-Т-О-Р-И-Я. — Он произнес ее имя, словно в нем целых восемь, а не каких-то жалких четыре слога. — Попробуйте пломбир, а если вам не понравится, я куплю вам этот простой рожок. Договорились?

Она не понимала, при чем тут мороженое, но согласилась, чтобы не спорить. Спустя несколько минут она уже сидела напротив Роуна, скептически рассматривая разноцветную верхушку мороженого.

Роун протянул ей ложечку.

— Попробуйте.

Она неуверенно подцепила маленький кусочек. Мороженое было вкусным, даже очень вкусным. Она взяла вторую порцию побольше, а затем третью. Роун присоединился к ней, отправляя в рот сразу три сорта мороженого.

— Хотите вишенку? — спросил он.

— А вы?

— Я спросил первый.

— Ради Бога, прекратите. Мы ведем себя, как парочка подростков. Пожалуйста, съешьте вишню. Я не усну, зная, что лишила вас удовольствия.

Он засмеялся, дразня, помахал ягодкой перед носом Виктории и быстро сунул ее в рот, зубами оторвав вишенку от черенка. Виктория наблюдала за ним, помимо воли плененная этим зрелищем — какой все же у него соблазнительный рот.

— А что плохого в том, что мы ведем себя, как парочка подростков? — спросил Роун, тщательно разжевывая и глотая вкусную ягодку. — Кажется, вы забыли, как надо отдыхать и радоваться жизни — просто так, для себя, не думая о делах.