От Гудзона до Иртыша крыша едет не спеша

– Папа у меня интеллигент, – зашептала прямо в ухо, – не хуже профессора Герасимова, хоть и рабочий, но тоже профессор в своём деле и заслуженный рационализатор. Я чуть подросла, он перестал заходить ко мне в комнату. Класса с четвёртого.

Они тихонько поднялись, оделись, в квартире стояла тишина.

– Уснул, – шёпотом сказала Таня, – он с ночной смены.

– А мать где?

– В Ленинграде у сестры.

Наконец, они выскользнули из квартиры.

– Провожу тебя до остановки, а потом в магазин пойду.

Миша, хохоча и дурачась, рассказал о дяде Мите.

Сельский родственник дядя Митя был фронтовик, с войны вернулся в двадцать один год, с руками и ногами. А в селе одни женщины. Пользовался успехом. И они у него. Война уже лет пятнадцать как закончилась, но взаимные симпатии не ослабевали. Миша любил дядю за весёлый нрав, всегда с улыбкой, всегда на позитиве, любил повторять «живы будем – не помрём» и говорил частенько «ёк-мокарёк». От Миши никогда не отмахивался, катал на мотоцикле, на лошади, брал с собой на рыбалку, одним словом, классный дядя. И жена его, тётя Вера, тоже хорошая. Поила парным молоком, нальёт стакан, Миша выпьет одним махом, рукой губы вытрет:

– Ещё, – засмеётся тётя Вера.

Миша головой мотнёт и второй стакан, теперь уже не торопясь, опорожнит.

Тётя Вера увлечения дяди Мити женским полом не разделяла. В тот раз ей донесли: муж к почтальонке нырнул.

Тётя Вера схватила Мишу за руку, тому шесть лет тогда было.

– Пошли за этим шельмецом!

Тётя Вера летит как на крыльях, Миша едва за ней поспевает.

Залетели во двор к почтальонке.

– Зови громко дядю! – наказала тётя Вера.

Решила племянником устыдить мужа. Миша давай звать:

– Дядя Митя! Дядя Митя!

На крыльцо выскочила почтальонка:

– Ты что ребёнка приплела? – пошла в атаку.

– Где он?

– Нет никого!

Тётя Вера отстранила соперницу и, таща Мишу за собой, влетела в рублёные сени. И уже собралась открывать входную дверь в дом, но вдруг женское чутьё бросило к двери в кладовку, рванула ручку на себя, а там…

– Дядя Митя? – удивлённо произнёс Миша, увидев пропавшего.

На что обнаруженный бросил руку к виску, хотя был без головного убора, браво представился:

– Дядя Митя – это я!

С тех пор его частенько звали в деревне «Дядя Митя – это я». Прилипло прозвище. Ни дядя Митя, ни Миша, ни тётя Вера не распространяли по селу эту историю. Почтальонка мстительно разнесла, рассказывая всем подряд, как «Верка бегает за своим Митькой, который ей (почтальонке) даром не нужон, попросила мужика радио починить». И добавляла при этом: «Кого просить-то мне, Верку что ли?»

– Ты что, ничего не понимал, когда звал: «Дядя Митя!» – смеялась Таня, слушая рассказ.

– Я ещё в школу не ходил. Тётя Вера сказала: «Водку у почтарки опять пьёт, а ему нельзя – контуженный». Я и шёл вызволять дядю Митю из водочного плена.

…Закружила их чувство. В июне была последняя сессия. Прошла в полусне. Каждый вечер ехали на электричке на дачу к Тане, чтобы за полночь вернуться в Казань на попутках, ухватить немного сна: Тане – дома, Мише – в общаге, а днём снова сидеть вместе в читальном зале над конспектами с одним желанием: скорее бы вечер.

Оно, само собой, дело молодое. Тем более, герои уже не в возрасте Ромео и Джульетты. По двадцать два года обоим. Но жениться Миша не хотел. Любовь любовью, а, казалось, куда спешить. Тянуло к Татьяне. Ох, как тянуло. Она писала диплом в Казани, он – в Омске, куда получил распределение. Заваливали друг друга письмами. Два раза Миша прилетал в Казань, один раз – Татьяна в Омск.

Но в плане женитьбы Миша уклончиво предложил, когда получили дипломы:

– Давай подождём.

– Долго? – спросила она.

– Давай подождём, – уклончиво ответил он.

Татьяна обиделась. И через полгода выскочила замуж. Так сказать, назло бабушке отморожу уши.

Миша женился через два года. Особо не жалел, что с Таней не получилось. Первые годы отлично жили с женой. Однако когда летел в Казань на встречу с однокашниками на десятилетие после выпуска, страшно захотел увидеть Таню… Прошлое накрыло волной светлых воспоминаний… И захотелось повторения пройденного…

Но, будто специально, Таня уехала в те дни в командировку.

Прошло ещё восемь лет и, казалось, всё перемолола суета и кутерьма перестроечной жизни. Но оборвалось сердце (будь оно неладно) при встрече у туалета. Оборвалось и одно, и другое…

С женой Миша пять лет назад развёлся, Таня мужа похоронила.

– Позвоню, – сказал Миша.

– Буду ждать! – Таня воздушно провела Мише пальцами по щеке.

– Поцарапаешься! – засмеялся Миша и заспешил к самолёту.

Под крылом самолёта ничё не поёт

Вернулся в лайнер с размякшей душой, тут же лирический настрой был разрушен самым прозаическим способом. Боря-волейбол снова озвучил требования летунов о двухстах долларах с каждого пассажира:

– Ребята, если мы через двадцать минут не соберём, никуда не улетим.

– Не надо сказок и стихов про серого волка! – отмахнулся торговый народ.

– У пилотов восемь бутылок коньяка, – предупредил Боря, – одну при мне разливали. Скоро будут никакущие.

– Не три по ушам! – бросил кто-то.

Ой, как не хотелось расставаться с долларами.