От «Я» к «МЫ». Как быть по-настоящему вместе

Возможно, вашими эмоциями пренебрегали, поскольку вы были супергероем и не нуждались ни в чьей помощи (отчужденность и ложная поддержка). Возможно, вы были эмоционально одиноки, поскольку не стоили родительского времени: «Потом расскажешь, зайчик, видишь, я чай пью» (отчужденность и обесценивание). Не исключено, что кто-то из родителей поставил вас на пьедестал и эксплуатировал — вы были папиной принцессой или маминым суррогатным мужем, и вам твердили, что вы существо совершенно особенное (нарушение границ и ложная поддержка). А может быть, вас постоянно ругали и контролировали (нарушение границ и обесценивание). Могло случиться и так, что вы реагировали на мать и на отца по-разному — одновременно были и папиной девочкой (нарушение границ и ложная поддержка), и маминой соперницей (нарушение границ и обессиливание). Противодействие и подражание. Как они действуют в сочетании

Многие дети сталкиваются с тем, что отец и мать по-разному реагируют на одно и то же событие. В таких случаях ребенок делает выбор: кем быть — молотом, как папа, или долготерпеливой наковальней, как мама? Большинство детей подражает тому из родителей, с кем себя отождествляет, к кому чувствует себя ближе (это не обязательно родитель того же пола), и противодействует второму родителю, причем во многом так же, как супруг этого родителя.

Райан рос в семье, где мать была склонна вторгаться в личное пространство, а отец был пассивным и замкнутым. Мальчик научился реагировать на попытки матери все контролировать пассивным сопротивлением, совсем как папа. Он противодействовал вторжению матери, подражая поведению отца. Теперь, став взрослым, он инстинктивно «отгораживается» от попыток партнерши добиться близости, поскольку принимает их за вторжение. Он смотрит на женщину сквозь призму сцепленности с мамой и противодействует ей теми же приемами, что и его пример для подражания — папа (которого он обычно копирует, сам того не осознавая). Этот двой­ной удар определяет контуры Адаптивного Ребенка — сопротивление через противодействие, усвоение через подражание.

Если бы мы всегда жили в сознании «Я и Ты», мы бы блистали в обществе, но были бы глубоко несчастны в личной жизни. К счастью, мы способны на большее. С первого момента общения с новым клиентом моя задача — проникнуть за стену страхов, защитных механизмов и сознания собственной правоты его Адаптивного Ребенка и наладить связь с Мудрым Взрослым, пробудить его «Мы». Плохо другое: к близким отношениям стремится только та наша часть, которой руководит Мудрый Взрослый. Адаптивный Ребенок каждый раз предпочитает самооборону, поскольку близость означает уязвимость. С какой частью вашей психики я разговариваю сейчас? Какая часть вас читает эти строки?

Я говорю клиентам, что всякий раз, когда поднимает голову один из их Внутренних Детей, им нужно посадить его к себе на колени, крепко обнять, чутко выслушать все, что он хочет сказать, не забывая при этом отодрать его липкие ручонки от руля. Нет, ему не разрешается вести автобус, это делаете вы, префронтальная кора, Мудрый Взрослый.

Когда моя жена Белинда сердится на меня, я беру своего Адаптивного Ребенка, восьмилетнего крошку Терри, и мысленно задвигаю его себе за спину — физически ставлю туда, где он сможет держаться за мою рубашку. И договариваюсь со своим маленьким Я. Я говорю ему: «Стой там, и тогда я буду тебя защищать. Как Супермен, который принимает вражеский огонь на свой раскинутый плащ, я приму на себя весь натиск ярости Белинды». Тогда ее обида и злость, прежде чем задеть моего Адаптивного Ребенка, должны будут сначала прошить насквозь все мое тело и мою крепкую спину. «Итак, моя часть договора — я тебя защищаю. Теперь твоя часть договора. Ты дашь мне поговорить с Белиндой. А сам даже не пытайся, хорошо? Ты все испортишь. Я умею улаживать с ней дела лучше тебя».

Если весь этот лексикон и воображаемые диалоги с Внутренним Ребенком кажутся вам несколько слащавыми, прошу вас, вспомните, что воображаемый и даже персонифицированный Адаптивный Ребенок — не более чем травмированное реактивное состояние Я, сформированное примерно в том возрасте, в котором были вы, когда произошла травма. Это ваша персонифицированная точка остановки в развитии. Травма — это не то, что вспоминают, а то, что проживают заново. Взрослый человек, на которого кричит жена, не помнит побитого одиннадцатилетнего мальчика, которым когда-то был, просто крик заново пробуждает в нем травматический опыт. Учить человека работе с Внутренним Ребенком, задетым тем или иным триг­гером, — это полезный и легко усвояемый метод работы с травматическими переживаниями. Воспитывать умение распознавать эти состояния (ребенка в себе) и работать с ними — мощный способ преобразить и человека, и его отношения с близкими. * * *