От «Я» к «МЫ». Как быть по-настоящему вместе

Перед тем как подписать Декларацию независимости, Бенджамин Франклин, как известно, заметил: «Если мы не будем держаться вместе [26], нас перевешают поодиночке». Сознание «Мы» Франклина было ограничено реалиями своего времени — олигархией знатных белых мужчин-­землевладельцев. Сегодня Франклин мог бы сказать, что в это «Мы» входят все люди — любого цвета кожи, вероисповедания, происхождения. Поскольку сознание «Мы» стремится к единству, оно обладает знанием о той подлинной демократии, которую человечество всегда мечтало построить — пусть даже столетия спустя. О демократии в отношениях между членами одной группы, демократии в браке, в семье, внутри собственного черепа. О демократии не как об идеале, а скорее как о руководящем принципе, личной практике, карте собственного жизненного пути. Демократия — это лекарство от извечного недуга человечества, от Великой Лжи, согласно которой кто-то в группе важнее других, от иллюзии, будто кто-то может проиграть или выиграть вне связи со всеми остальными.

Как только пары вроде Джима и Брит начнут мыслить с точки зрения отношений, они поймут: если один партнер выигрывает, тогда как второй проигрывает, проигрывают оба. Стоит нам выйти за рамки индивидуалистических мифов вроде выживания наиболее приспособленного и осо­знать нашу взаимозависимость, как сразу станет очевидно, что за упорный отказ налаживать отношения расплачивается не только тот, кому отказывают, но и тот, кто отказывает. Разобщенность ведет к еще большей разобщенности. Если сознание «Мы» объединяет, сознание «Я и Ты» разобщает, фрагментирует — и наши сообщества, и наши личные отношения. Наследие индивидуализма — одиночество, и вскоре мы разберем это подробно.

«Я не механизм, — писал Д. Г. Лоуренс, икона эмоционального романтического индивидуализма, в своем «Исцелении». — И не потому я болен, что механизм работает неисправно. Я болен из-за душевных ран, до самой глубины своей чувствующей души». Что же это за рана? Заблуждение, «которое поддерживает все человечество».

Эта фундаментальная ошибка, которую человечество бережно хранит, — миф о независимом Я, о том Я, которое утверждает свою власть над всем — над природой, над отвергаемыми группами, над супругами и детьми, которых мы пытаемся контролировать, над соседями, с которыми мы соревнуемся, над планетой, о которой мы не заботимся. Эта ошибка может стать смертельной. Мы пробудимся — или передадим свои несчастья следующим поколениям. Мы или научимся жить по-другому, или уничтожим все вокруг. Этот мир нам не принадлежит. Зато мы принадлежим друг другу.

* Критическая расовая теория — возникшее в семидесятые годы прошлого века в США интеллектуально-­академическое движение, согласно идеям которого раса — сугубо социальный конструкт, поддерживаемый системой законодательства в целом, поскольку государству выгодно угнетать небелое население. — Прим. научн. ред.

** Меритократия — власть достойных — от лат. meritus «достойный» + др.-греч. κράτος «власть, правление» — принцип управления, согласно которому руководящие должности должны занимать наиболее способные люди, независимо от их социального происхождения и финансового достатка. — Прим. научн. ред.

Как становится очевидно на дальнейших сессиях, Джим считает наше общество меритократией **. Он верит, что можно затащить самого себя за шиворот на вершину лестницы социальной иерархии. Сливки сами поднимаются наверх, и, если ты добился успеха, значит, ты его заслужил. Напротив, если ты не добился успеха, то дело в каком-то твоем внутреннем изъяне — значит, у тебя недостает прилежания, интеллекта или еще каких-то качеств. Такие, как Джим, верят в «Американскую мечту», в миф о человеке, который всего добился сам [18], словно бы все мы изначально находимся в абсолютно равных условиях, словно бы любые предрассудки — расовые, классовые, сексистские — можно и должно преодолеть одной лишь силой воли. И никакого мягкотелого либерализма.

[20] Триумф терапии — Dworkin, «Rieff’s Critique of Therapeutic»; Rieff, Triumph of Therapeutic.

[22] …эмоциональный романтический индивидуализм вылился… — Bellah, Habits of the Heart; Veroff, Douvan, and Kulka, Inner American, 529–30.

[21] …рост и развитие отдельного человека, его Bildung… — «Не будет преувеличением сказать, что Bildung, воспитание человечности, было главнейшей целью, высочайшим устремлением ранних романтиков. Все выдающиеся фигуры этого зачарованного кружка: Фридрих и Август Вильгельм Шлегель, В. Г. Ваккенродер, Фридрих фон Гарденберг (Новалис), Ф. В. Й. Шеллинг, Людвиг Тик и Ф. Шлейермахер — видели в образовании надежду на возрождение человечества». Beiser, Romantic Imperative, 88.