От имени докучливой старухи

– Далеко до монастыря? – тревожно спросила Изольда Матвеевна, не в состоянии избавиться от предчувствия беды.

– Сто пятьдесят километров, – ответил отец Димитрий. – Скоро приедем.

Они и правда скоро приехали. Изольду Матвеевну с Ванечкой разместили в богадельне, но им не терпелось попасть в конюшни.

Тыквы нарезали крупными ломтями, и лошади, шлепая мягкими губами, ловко откусывали от них большие куски.

Ванечка бегал по конюшне счастливый: то норовил почесать лошадку между ушей, то прыгал с разбега в сено.

Стало смеркаться. Уселись ехать обратно, но тут «газель» три раза чихнула и не завелась.

– Когда ж обратно поедем?! – вскрикнула старуха.

– К утру заведем! – обнадежил ее ничего не подозревающий батюшка. – Да и на всенощную хотелось бы остаться.

Изольда Матвеевна чуть не плакала.

– У тебя есть папин телефон? – спросила она Ванечку.

– Нет. – Ванечка сам был ни жив ни мертв.

Пошли на всенощную. Внезапно батюшка поманил рукой Ванечку, склонился к нему с ласковой улыбкой и накрыл епитрахилью.

«Первая исповедь у Ванечки!» – сообразила старуха, и на душе у нее немного полегчало.

Потом Изольда Матвеевна забралась под епитрахиль и слёзно пробормотала:

– Каюсь! Во всех грехах каюсь!

– Ребенка без спросу взяли? – сурово спросил батюшка.

Изольда Матвеевна всхлипнула.

– Зачем? – еще более строго спросил батюшка.

– Прикипела к нему, – путанно объясняла старуха. – Сердце у меня розовое… Моего сыночка пуповиной задушило…

– Смириться надо было, Изольда, – сердито сказал отец Димитрий. – Смириться, что нет у тебя ни детей, ни внуков.

– Так одиночество гложет! – горько разрыдалась Изольда Матвеевна.

– С Богом никто не одинок. – Батюшка вздохнул о чем-то своем. – Каешься?

– Нет, не каюсь! – в слезах крикнула старуха. – Еще раз так же бы поступила!

***

– Ничего, сейчас всенощная закончится – поедем, – сказал отец Димитрий.

Всенощная завершилась в полночь. Ванечка был весел и грыз кусок монастырского черного хлеба. «Газель» завели, и их повезли в темноте по ухабам.

Изольда Матвеевна настойчиво просила батюшку:

– Вы за рулем-то не молчите, а просите Богородицу, чтобы наше дело успешно закончилось.

Отец Димитрий затянул Акафист Божьей Матери, а старуха по памяти ему подвывала.

Тут Ванечка дернул старуху за рукав и прошептал:

– Я батюшкой стану, когда вырасту.

Приехали около двух. Вопреки ожиданиям, Ванечкиного отца во дворе не было, зато стояла машина с мигалкой и Иван Сергеевич проводил следственные мероприятия.

– Вот и пропажа! – вздохнул он, увидев Ванечку. И обратился к Изольде Матвеевне: – На вас заявление написали о краже ребенка.

Эпизод последний

Изольда Матвеевна, кряхтя, взялась за веник. Она даже себе не могла признаться, что изрядно струхнула, и теперь пыталась отвлечься уборкой.

«Как ни крути, а жизнь моя закончится в лагерях: либо в тюрьму упекут, либо в интернат. Тут даже свой участковый не поможет. Дожила!»

Она наклонилась поднять бумажку с пола, и тут ей в голову «жахнуло»: под черепом стало горячо, и Изольда Матвеевна, осознав, что не может пошевелить ни правой рукой ни правой ногой, тяжело завалилась на пол.

Сколько она лежала, неизвестно. Голодная кошка кричала на весь дом. Вдруг она, скорее, почувствовала, чем услышала поворот ключа в замке. В квартиру вошел Ванечка с мятым пакетиком «Вискаса» в руке.

Кошка выбежала в открытую дверь и скрылась в неизвестном направлении.

Увидев лежащую Изольду Матвеевну, Ванечка заревел, некрасиво разинув рот, и бросился вниз с криками:

– Папа! Папа!

Приехала скорая. Фельдшер по телефону пристраивал Изольду Матвеевну в реанимацию. Она не поместилась на носилках, поэтому ее спускали по лестнице на одеяле: за один конец держал шофер скорой, за другой – Ванечкин папа.

В реанимации врач склонился над ней и спросил равнодушно:

– Какой по счету инсульт? – Он выкинул один палец перед лицом Изольды Матвеевны: – Первый?

Старуха молчала.

– Второй? – врач выкинул два пальца для наглядности.

Тишина.

– Третий? – три пальца.

Изольда Матвеевна с трудом кивнула. Она и сама понимала, что это конец.

Когда палата опустела, она подняла левую руку, которая еще слушалась, и взяла с тумбочки телефон.

Сначала набрала участкового Ивана Сергеевича:

– Я в районной… Умираю… Хочу завещать квартиру… Ванечке.

Потом набрала отца Димитрия:

– Я в районной… Умираю… Приходите.

Она боялась закрыть глаза, чтобы не умереть раньше времени. Смотрела в белый потолок. Потом краем глаза заметила бутылку с водой на тумбочке, протянула левую руку и жадно припала к горлышку.

Отец Димитрий и Иван Сергеевич с нотариусом приехали с утра одновременно. Сознание Изольды Матвеевны уже было затуманено, но она показала левой рукой: сначала нотариус.

В коридоре гудел изумленный голос Ванечкиного папы:

– Квартиру? Трехкомнатную?! Моему Ваньке?!

Ей казалось, что нотариус делает все очень медленно.

«Как он не понимает, что можно не успеть!» – тревожно думала она.

Наконец Изольда Матвеевна поставила левой рукой едва понятную закорючку на завещании.