От Каина

− Он принес меня в дом, поднялся на второй этаж. Мне было сложно следить за местностью, да и я особо не старался, но когда он зашел в комнату и швырнул меня на кровать, мне все стало понятно. Это был в целом банальный вариант и самый мерзкий. Насильники всегда раздражали меня, особенно если речь шла о детях. Наверно, это отзвук моих собственных детских обид, но боль любого ребенка всегда ранила меня сильнее боли любого взрослого. Тогда я испытал второй острый приступ гнева. Мне захотелось порвать этого человека на месте! Силы бы мне хватило. Я даже приподнялся на локтях, оскалился и напрягся, чувствуя, как медленно поддаются тугие веревки, но мужчина рывком набросился на меня. Прижав к кровати, он ударил меня по лицу. Он ничего не говорил, но от этой пощечины зазвенело в голове. Он нависал надо мной и это был отличный шанс нанести удар и перестать быть жертвой, но от этой мысли мне стало стыдно. Потому что ее порождал страх. Я уже чувствовал его. Ничего не произошло, но я понимал, что произойдет, не начни я делать то, чего дети не делают. Только как я хочу понять человека, не играя по правилам человека? Мне стало и стыдно, и страшно, и мерзко. Если я, бессмертный, боялся стать подстилкой непонятного грубого мужика, то что испытал бы обычный мальчик лет двенадцати, лежа там на постели с этим мерзким «кляпом» во рту, с грубой веревкой на руках и этим верзилой рядом? Я заставил себя остаться, потому что никогда не смогу ни понять, ни помочь, если сейчас воспользуюсь своей силой и знаниями. Это решение далось мне легко и быстро. Я больше не пытался освободиться и, видимо, потому что я больше не дергался и не пытался подняться, он не стал меня бить вновь, зато достал нож и стал быстро, я бы даже сказал жадно, рвать им мою одежду, не церемонясь и не боясь меня ранить. Несколько раз лезвие опасно касалось кожи, а кое-где оставило царапины, но ему было все равно, он резал и рвал, сначала рубашку, потом штаны, а потом посмотрел на меня немного удивленно или даже разочарованно, видимо ожидал кого-то не столь крепко сложенного. В конце концов, не смотря на свою худобу, я не похож на маленького хрупкого мальчика. Под моей кожей еще при человеческой жизни были крепкие мышцы, и потому их не могла искоренить даже моя бессмертная лень. Он отбросил нож, но увидев мой взгляд, усмехнулся. «Смотри на меня, я буду доволен, если увижу, как изменится твой взгляд». - Вот что он сказал мне, а потом рассмеялся. Ком ужаса стоял у меня в горле, но я не мог его даже сглотнуть из-за все той же треклятой тряпки, а мужчина двинулся ко мне, приспуская штаны. В тот миг я трусливо закрыл глаза, словно, если не видеть, может стать легче. Это было глупое решение. Когда его руки оказались на моих ногах и скользнули на бедра, уверенным жестом приподнимая их, я в один миг почувствовал себя поверженным, униженным и до ужаса напуганным. Мне даже захотелось просто плакать. Я резко раскрыл глаза и встретил самодовольный взгляд мужчины. Тогда он заговорил в последний раз: «Если будешь хорошим мальчиком, боль будет не долгой». И больше он не смотрел на меня, словно и вовсе забыл о том, что я живое существо. Зато он резко подтянул меня к себе, развел мои ноги и без малейшего предупреждения, без даже проверки моей реакции, просто одним,  явно отточенным движением вошел в меня, как говорится, «на сухую».

Каин умолк на миг, посмотрел в окно и продолжил: