От кочевья к оседлости

«Газик», который вез Дооху домой, полз так медленно, что председателю казалось — скорее пешком добраться. Волнение с новой силой охватило его, когда впереди показался хребет Хара-Азрага. Его склоны побелели от толстого слоя снега и были пустынны. Снежный покров глубиной в две пяди плотно укутал землю. Такие снегопады, если уж случаются, то обычно весной, их еще называют «зелеными», ибо они предвещают скорый приход тепла. В начале зимы такая непогода сулит животноводству большие неприятности. Дооху недовольно покосился на своего водителя: тот сидел за рулем, словно воды в рот набрал. Дооху догадался — шоферу не велено ничего рассказывать. Каждое слово приходилось из него словно клещами вытягивать.

— Сколько скотины погубили? — спрашивал время от времени председатель. — Ты уж признавайся, чего молчишь? — Но ответа он так и не дождался. Внезапно Дооху разглядел недалеко от обочины несколько темных пятен. Он приказал водителю притормозить. Так и есть — это были трупы коз. Дооху внимательно осмотрел погибших животных. Было непохоже, что они околели от голода. Очевидно, просто отбились от стада и замерзли. Вина хозяина, плохо присматривает за стадом. Он велел везти себя прямо в контору.

— Вы же после дальней дороги, может, сперва домой? — не вытерпел водитель.

— Успеется, — отмахнулся Дооху. — Дома меня все равно еще не ждут.

Зана встретил председателя новым тревожным сообщением: потери скота нарастают. На отдаленные пастбища не сумели доставить корма. Наверняка там пало две-три сотни голов. В первую очередь гибнут козы, телята и овцематки.

— Овцематки! — Дооху хотелось кричать. — Неужели нельзя было хоть маток поберечь — ведь это же наш золотой фонд. — Но кричать и браниться было недосуг. Созвал председатель партактив, и уже к вечеру в путь тронулись конные и верблюжьи караваны. Они везли сено на дальние пастбища.

Знаменитая выдалась в тот год пурга. Запасов кормов хватило на первые двадцать суток. Дооху стал звонить в аймак. Оказалось, что в других районах дела обстоят еще хуже, поэтому им было предложено самим искать выход из положения. Аймак, конечно, выделит объединению «За коммунизм» корма, но только совсем не много. Кстати, в первые сутки из аймака корма были посланы объединению. Больше ожидать нечего. Стоявшие за спиной Дооху во время этого телефонного разговора товарищи по выражению его лица догадались об ответе.

— Куда делись корма, присланные из аймачного страхового фонда? — сердито оглянулся на них председатель. — Наверняка раздали сено беспорядочно, одним много, другим ничего. Вот некоторые животные и погибли от обжорства. Перегрузились так, что потеряли способность быстро двигаться и замерзли. Я это еще по дороге из Улан-Батора видел. Надо было скармливать сено понемногу, зато каждый день.

— Что ж теперь делать? — задал вопрос Сурэн. Страшный это был вопрос, ответа на него, казалось, не было.

— Постараемся уменьшить потери, — все еще сердито ответил Дооху. — Необходимо снять шкуры с павших животных, а падаль сложить в мешках в одном месте. Магнай, ну что ты на меня смотришь, займись-ка организацией этой работы.

Странным поначалу показалось распоряжение председателя, но расспрашивать не решились. Впрочем, знали — неспроста принял такое решение Дооху, он зря ничего еще не делал. А Дооху рассудил: «Мясо павших животных вполне может быть использовано как кормовая добавка к сену». Он хотел было пояснить свою мысль, но решил, что все понятно и так, к тому же тысяча других, больших и малых, забот осаждали сейчас Дооху.

Вокруг здания правления сугробы намело выше головы. Когда сюда вечером съехались на заседание члены совета объединения, им пришлось сперва прокладывать себе дорогу к входу. Набились люди в кабинет Дооху, и вскоре поплыл по комнате запах мокрой овчины, отсыревших дэлов. От жарко натопленной печки шло сухое тепло, и лица аратов раскраснелись. Первым попросил слова старый Чултэм. Конечно, сказал он, непогода разыгралась не на шутку, но в сравнении с годом Обезьяны не так уж все безнадежно. Остатки кормов надо тянуть как можно дольше, давать животным столько, чтобы они с голоду не сдохли. А в помещения для скота перевести наиболее ослабленных.

— Мне досталось плохое зимнее стойбище, — сердито перебил Баасан старика. — Хуже некуда.

— Негоже, Баасан, так говорить. Закрепится за твоим стойбищем дурная слава, туда араты перестанут кочевать, — сердито буркнул Лувсанпэрэнлэй. Передряги последних дней отразились на нем сильней, чем на остальных — он заметно похудел, и даже меховой дэл не мог скрыть худобы.

— Сам небось там не остановился на зимовку, — обиделся Баасан. — Зимники надо лучше выбирать. А меня загнали в горы, там вечно темно от скал, солнца не видно. Между тем несколько хороших зимников пустует. Непорядок!

— Не спорьте, — примирительно говорит Дооху, делая пометки в своем блокноте. — Баасан прав. Надобно хорошенько изучить этот вопрос. От зимников зависит многое.