От косяка до штанги

Мы с Кириллом начали склонять парней к тому, чтоб играть более тяжеловесную музыку. У меня уже были написаны кое-какие песенки для будущего репертуара. Групп этого направления расплодилось, как бактерий в разлагающемся организме. Некоторые не парились, начиная с названия. Мне запомнилась команда «Рычаги». Rage against the machine огорошили всех своей непосредственностью, начиная с аранжировок и концертных клипов, снятых на VHS, и заканчивая соло Тома Морелло. Фестиваль «Учитесь плавать» и одноименная программа на радио «Максимум» зазвучали в полный голос. Александру Ф. Скляру отдельный респект за все, что он сделал. В журнале NME были опубликованы рецензии на питерско-московские концерты Soulfly, одна из которых была написана мной, другая Скляром. Сравнивая их, складывается такое впечатление, что Скляр до сих пор не может избавиться от серьезного тона серьезных парней, играющих тяжелую музыку. Но стоит признать, что многие группы так бы и сидели в анусе, не попади они на «Учитесь плавать».

Несуразное и головоломчатое название White Cannibal dance следовало убить. Мы заперлись в квартире на улице Лизы Чайкиной и поклялись, что не выйдем оттуда, пока не будет придуман новый лейбл. Я, Кирилл, Сашечка, Сенников и Серега сидели с сосредоточенными лицами банковских служащих, производящих выплату по счетам, периодически высказывая всякую хрень, типа «Чук и Гек». Ничего более кретинического, чем «Улитки» в голову не пришло (первоначальная версия звучала как «Великий поход перуанских улиток против северных штатов»). С таким же успехом можно было называться «Лягушечки», особенно учитывая тот факт, что музыкальным ориентиром стал хардкор. Когда я поехал в «Там-Там» забивать концерт, то лишний раз удостоверился, что Гаккелю приходилось сталкиваться и не с такими идиотскими идеям. В лексике Павлика тогда присутствовала лингвистическая троица детского сада (ребзя, тубзик, зыка), коей были нашпигованы все фразы в нашей компании.

– Сева, – сказал я. Мы раньше назывались White cannibal dance, но теперь называемся зыка – «Улитки».

– «Зыка улитки», – проговорил Сева, записывая нас к себе в тетрадь.

Первый концерт был намечен на первое апреля. На этот же день было намечено открытие новой «Горы».

Петрович предложил всем акционерам ООО «Гора» произвести реконструкцию помещения, отреставрировать большой зал, сделать внизу техно-клуб «Нора» и зажить припеваючи. Персонал, полный энтузиазма, рьяно взялся за дело. Строительные материалы воровались, рабочая сила была даровая (сами и строили), в итоге ничего, кроме «Норы» не построив. Первого апреля произошло торжественное открытие с участием немыслимого количества групп. В анонсах было завялено, что клуб предстанет в новом обличие, с новыми территориями для релаксации, и прочие сказки Андерсена. Ничего это не произошло, публика вляпалась в еще не высохшую краску, и, как правильно заметил кто-то на «Радио Катюша», это была самая-самая первоапрельская шутка. Затем в большой зал въехал «Полигон» – музыкальный трест Паши Клинова, ныне продвигающего «Психею», «Нора» отошла «Двум самолетам», а «Гора» как таковая являла собой пародию на клуб.

«Там-там» накрылся медным тазом, буквально через неделю после того, как мы дали в нем первый концерт с новым названием. Директор Fishfabrique Паша Слон рассказывал, что у них с Рыбой, тогдашним совладельцем Fishfabrique была бумага от полномочного представителя президента – примерно такая же, как в фильме «Три мушкетера»: подателю сего можно все. Они пришли с этой бумагой к Севе, но Сева замялся.

– Знаете, ребята, что-то я устал, – сказал он, и клуб «Там-Там» стал достоянием истории.

«Гора» же постепенно, по-динозаврьи вымирала, и сдохла окончательно, откинув копыта в виде оставшихся в ней музыкальных деятелей. Сенников, когда его задрало заниматься альтруизмом неизвестно во имя каких великих целей, свалил. Петрович перед отъездом в Америку продал свою квартиру сразу двум клиентам, и, получив бабло, умотал в Штаты, оставив клиентов разбираться друг с другом. Я же старался не пить. И у меня это получалось.

Первейшая и наиглавнейшая сложность для меня состояла в том, что в музыкальной среде все поголовно курят куришку и бухают бухашку. Вторая сложность – в большинстве клубов с музыкантами тогда принято было расплачиваться пивом. Пиво, полученное за свое выступления, это не пиво, купленное в ларьке – его грех не выпить. Не жравшему три дня положи на пол кусок мяса, и он будет испытывать те же муки, что испытывал я, отказываясь от честно заработанных батлов.

В один из концертов в «Арт-клинике», что располагалась во флигеле рядом с домом на «Пушкинской, 10», какой-то хрен предложил прорекламировать пиво с откручивающейся крышкой, типа Miller. Tequilajazzz, которых мы разогревали, не стали выеживаться на сцене, ради сраной упаковки слабого алкоголя. Мне же и хотелось, и не моглось. Я терзался, как Анна Каренина. В итоге открыл на сцене бутылку, но пить не стал.