От косяка до штанги

Наевшись циклодола, я заползал на Ирину спину, и долго не мог слезть, потому что тело не давало мозгу никакой информации о том, скоро ли наступит оргазм. Я смотрел в трехстворчатое зеркало, видел в нем двух особей в обезьяньей позе и пытался сконцентрировать внимание на своих ощущениях, но это было бесполезно. Как будто вата обволокла голову, и рессоры ног амортизировали движения — полное отсутствие статичности, а соответственно, полное отсутствие точки опоры. Кончить я не мог. Разрабатывая молодое влагалище, я совершал трипы в зеркало. Меня тянула за член, как за веревочку, вотчина героини Льюиса Кэрролла. Я трахал Алису, Шалтая-Болтая, Черную королеву, Тру-ля-ля и Тра-ля-ля. В каждой шахматной клетке сидело новое существо с дыркой промеж ног, и дырка эта сочилась, как свежая зарубка на сосне. Смола пахла Ириной промежностью, запах этот аккумулировал все запахи мира, заползал в ноздревые туннели и скатывался в шахту носоглотки. Вселенная сконцентрировалась в головке члена, уместилась в нескольких кубических сантиметрах. Не было Финского залива и квартиры с пожухлыми обоями. Был ковер-самолет в виде кровати, который совершал рейс в толщу фантазий, увязал в меду галлюцинаций. Патока сна наяву вытекала из сот повседневности. Циклодол делал свое дело.

В то утро Ира разбудила меня со словами, что пора выметаться. Я перевернулся на другой бок, мне было не открыть глаза. Сон наползал уверенно, как лед на речку в декабре месяце. Она опять стала трясти меня за плечо. Я откинул одеяло и, не раслепляя век, стал на ощупь искать трусы. Когда наконец растопырил ресницы, то увидел перед собой женщину с неприятным выражением лица — выражением, не предвещающего ничего хорошо. Это была Ирина мама, которая приехала в бывшую российскую столицу проведать дочь. Заодно и меня проведала.

Серый барабанщик, который меня сюда приволок, относился к процессу приема переработанного салутана со скрупулезностью фармацевта. Он всегда носил с собой личный шприц, который никому не давал, всегда ширялся последним. Никогда меня не науськивал.

— Не хочешь — не надо. Дело твое, — говорил он.

Когда Маша заняла территорию моей души целиком и полностью, я поехал к Ире прощаться.

Дверь открыл мужик с мочалкой бороды на лице. Глаза его немигающим взором поприветствовали нового гостя. Я вошел внутрь и тут же наступил на тело неизвестной личности, которая, притворившись половым ковриком, мирно посапывала у самых дверей. Оставалось только ноги вытереть.

Мужик сплюнул и прошел на кухню. Я проследовал за ним. В раковине лежали чьи-то носки, накрывшие грязную тарелку.

— А где Ира? — спросил я.

— Какая Ира?

— Такая. Которая здесь живет.

Мужик почесал репу, как это делают павианы, и кивнул в сторону комнаты. Зайдя в нее, я вскрикнул. На кровати лежала голая Ира, слегка подрагивая. Зубы выбивали чечетку, пальца тряслись. Я не видел ее три недели, и мне казалось, что за такое непродолжительное время человек не может настолько измениться внешне. Лицо осунулось, и приобрело цвет, вследствие которого было непонятно — это синяки под глазами, или один большой синяк разлился кляксой от подбородка до лба.

— Ломает, — послышалось сзади. — Закурить не будет?

До этого мне не доводилось наблюдать наркоманский бодун. Премьерный показ ломки для юного зрителя. В фильме «Игла» все снято вполне правдоподобно. Рядом с кроватью стояла консервная банка, содержимое которой от обилия хабариков и харчи превратилось в пепельный пудинг. «Га… га… го…», — доносилось из непрестанно вибрировавшей Иры. Звук исходил явно не изо рта, откуда-то из пупка. У жизни кончились мелочь, и она стала платить по-крупному.

— А скорую вызвать..? — начал было я и осекся. Мужик продолжал чесать репу, будто она лишаем поросла.

— Закурить точно не будет? — спросил он.

О том, что Ира умерла, я узнал случайно в «Там-Таме» спустя две недели. На улице ковыляли амебы в пальто, сторонясь прямого взгляда. День к основному блюду подал трудноусваиваемый гарнир. Приятного аппетита. Две копейки в письку телефона-автомата, диск вращается от зеро до единицы.

Я вызвонил Машу. Ночевать было негде, поехали к Сереге, который тусовался в очередной общаге у очередного кореша. За вахтерским бруствером сидела дочь пулеметчицы Анки, глаза вот-вот вылупятся, по неприятелю пли. К кому, куда, на сколько, есть ли с собой спиртное, не шуметь, на гитаре не играть. Пустила.

Серега обязался продать товар оптом по демпинговым ценам и вырученные деньги поделить пополам, но поскольку трава оказалась слабенькой, покупателей не находилось. Следовало более тщательно прозондировать рынок, а на это требовалось время. У меня времени не было. А денег, зарабатываемых в «Там-таме» хватало только на мелочи жизни.