От Красного террора к мафиозному государству: спецслужбы России в борьбе за мировое господство (1917-2036)

Советских разведчиков, работавших за рубежом, в конце 1930-х в большинстве своем отозвали на родину, где и казнили. В наиболее важных резидентурах советской разведки — в Берлине и Париже — отозвали практически весь состав. Их деятельность полностью парализовали. 25 мая 1940 года начальник ГРУ РККА И. И. Проскуров доложил в ЦК ВКП(б), что более половины кадрового состава разведки подверглись репрессиям. Вскоре и самого его арестовали и расстреляли[218].

8 апреля 1938 года Ежов по совместительству был назначен еще и наркомом водного транспорта. Поскольку, правда не по совместительству, его предшественника перед арестом сослали в наркомат связи, должность наркома водного транспорта по совместительству не выглядела повышением. Однако 22 августа 1938 года первым заместителем Ежова по НКВД стал Лаврентий Берия, который постепенно прибрал к рукам руководство наркоматом внутренних дел.

Пытаясь уцелеть, и понимая, что его все равно снимут, Ежов 23 ноября 1938 года написал Сталину прошение об отставке, каясь во многих просчетах и прегрешениях. Помня о судьбе родственников Ягоды, он попросил Сталина «не трогать… 70-летней старухи матери». На следующий же день Ежова сняли с поста руководителя НКВД, но пока оставили секретарем ЦК, председателем КПК и наркомом водного транспорта. Преемником Ежова в НКВД стал Берия.

Уже 9 апреля 1939 года Ежова отстранили от водного транспорта (а сам наркомат разделили на наркоматы речного и морского флота) и на следующий день арестовали в кабинете Маленкова в присутствии и при участии Берии. Новый руководитель лично вел дело своего предшественника.

Содержали Ежова в Сухановской особой тюрьме НКВД. В обвинительном заключении фигурировала не только «контрреволюционная деятельность» Ежова, но и мужеложество.

На следствии и в суде он отвергал все обвинения и единственной своей ошибкой признавал то, что «мало чистил» органы госбезопасности от «врагов народа»:

На предварительном следствии я говорил, что я не шпион, я не террорист, но мне не верили и применили ко мне сильнейшие избиения. Я в течение двадцати пяти лет своей партийной жизни честно боролся с врагами и уничтожал врагов. У меня есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять, и я о них скажу после, но тех преступлений, которые мне вменены обвинительным заключением по моему делу, я не совершал и в них не повинен… Я не отрицаю, что пьянствовал, но я работал как вол… Если бы я хотел произвести террористический акт над кем-либо из членов правительства, я для этой цели никого бы не вербовал, а, используя технику, совершил бы в любой момент это гнусное дело. […] Я почистил 14 тысяч чекистов, но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил.

24 апреля Ежов написал заявление с признанием в гомосексуализме, перечислив своих любовников и партнеров. Всех их арестовали и расстреляли, в том числе одного из организаторов и участников расстрела царской семьи Филиппа Голощекина и дивизионного комиссара Владимира Константиновича Константинова.

3 февраля 1940 года суд приговорил Ежова к смертной казни, и на следующий день его расстреляли в здании Военной коллегии Верховного суда СССР, а труп кремировали. В 1988 году Военная коллегия Верховного суда СССР отказалась реабилитировать Ежова на том основании, что среди совершенных им преступлений было убийство его собственной второй жены Евгении Соломоновны Ежовой (считалось, что она покончила с собой) и репрессии в отношении свыше полутора миллионов советских граждан, из которых «около половины расстреляно».