От Красного террора к мафиозному государству: спецслужбы России в борьбе за мировое господство (1917-2036)

Обычно мораль — самое ясное в басне четверостишье. У Бедного «мораль» — самая сложная часть. «В Европе» — значит среди европейцев, эмигрантов, к каковым относились, в отличие от «подпольщиков», те, кто дожидался революции 1917 года в эмиграции — Ленин, Троцкий, Зиновьев, Радек. К подпольщикам относились, соответственно, Сталин и Каменев… «С желтыми» — значит с продажными, то есть с теми «лакеями», которые все еще идут за Лениным. «Нам» — это Сталину и его сторонникам — прежде всего Зиновьеву и Каменеву. «Сделка» — это соглашение фракций внутри большевистского руководства «не навечно» оставить Ленина у власти, но совсем не для того, «чтоб барыню лечить», а временно.

Басня не осталась не замеченной. 27 марта 1922 года Ленин, до сих пор любивший Бедного, раскритиковал «революционных поэтов» из «Правды». Поскольку Бедный печатался в «Правде» чуть ли не каждый день, было ясно, кого именно критикует Ленин.

Бедный и стоявший за ним Сталин в долгу не остались. 30 марта газета «Руль» опубликовала «телеграмму из Ревеля от 28 марта»: «По сообщениям из советского источника, призванные к Ленину врачи установили прогрессивный паралич» — сифилис. Кто был этим «советским источником», газета не сообщала. Но о нем можно легко догадаться. 31 марта раскритикованный Лениным Бедный, отстаивая свои принципы, опубликовал в «Правде» дерзкий ответ Ленину — пространное стихотворение «Как надо читать поэтов»:

Он, как всегда, я знаю, прав,

Но я, однако ж, не шарманщик,

Чтоб сразу дать другой мотив.

Если же учесть, что редактором органа ЦК партии газеты «Правда» был левый коммунист и союзник Сталина Бухарин, невинные басни и стихи Бедного читаются совсем по-другому.

23 мая 1922 года Ленин уезжает в Горки, и именно там, в спокойной нерабочей обстановке, на отдыхе 25–27 мая у него случается первый серьезный приступ болезни, повлекший частичный паралич правой руки и ноги и расстройство речи. 10 июня 1922 года Серебряков пишет взволнованное письмо о сложившейся вокруг Ленина ситуации своему единомышленнику наркому социального обеспечения А. Н. Винокурову:

С Ильичем дело так плохо, что даже мы не можем добиться к нему доступа. Дзержинский и [Петр] Смидович охраняют его как два бульдога от всех чужих и никого не допускают к нему, или даже во флигель, в котором он живет132. Я считаю эту тактику бессмысленной, так как она ведет только к распространению легенд и самых невероятных слухов.

Еще не совсем ясно, кто эти трое, которые должны составить директорию. ЦИК снял кандидатуру Рыкова. Правда, что Каменев сильно за него борется, но мы хорошо понимаем, что Рыков ему нужен только как ширма, как лояльная креатура. Что касается Сталина, то он решительно отказывается работать с Каменевым […]. В настоящее время никто не может выступать открыто, кроме Дзержинского, а хваленая популярность Троцкого просто миф. […] Я уже обращал на это внимание, но все наши глубоко поглощены собственными ссорами и соперничеством и не обращают внимания на мои слова, за единственным исключением Сталина, который, кажется, единственный человек, видящий вещи так, как они есть133.

Итак, уже 10 июня Серебряков сообщал об изоляции Ленина Дзержинским и о том, что Дзержинский — единственный партийный руководитель, открыто претендующий на пост Ленина; о создании в противовес Ленину, с одной стороны, и притязаниям Дзержинского, с другой, «директории» или «триумвирата»; и о том, что единственным адекватным человеком в партии является Сталин.

По сообщению «Руля» от 15 июня в эту «тройку» вошли Сталин, Каменев и Рыков. Газета писала: