От легенды до легенды

И когда дрогнул северный край данов и Нерион самолично повел туда, заходя сбоку, полдюжины боевых колесниц — больше в Медном городе просто не было, — этого тоже оказалось недостаточно. Потому что изрядно прореженное, войско Тутмушу сохранило порядок и осталось войском… а воины Энгоми потеряли самых стойких, остальные же, видя разоренный город и тело павшего в бою царя, утратили желание сражаться. А единственный, чей строй сохранил силы и присутствие духа, тарденне Цирнаттавис, был в Алашии чужаком, которому лишь его «вольные кинжалы» и подчинялись. Явного наследника у Нериона нет, битва проиграна — для чего пришлым наемникам рисковать жизнью дальше?

— Ночью я говорил с остатками знати Энгоми, а утром пришел в лагерь Тутмушу и заключил мир. Взять нас на службу Тутмушу не пожелал, а может, не мог без ведома отца, и пока он разбирался с Медным городом — «вольные кинжалы» ушли со всем, что имели, ничего не оставили.

— Еще и прихватили кой-чего по дороге, — добавил звеньевой, — чтоб не так скучно идти было.

— А после вернулись в Арцаву, — продолжил тарденне. — Там для нас снова нашлось дело, славу эта битва нам не испортила. Проиграли-то не мы, а Нерион. Мы же вышли из дела почти без потерь и сохранили свое. Для людей понимающих это получше выигранной битвы, где треть войска легла трупами и тяжелоранеными, а у Тутмушу оно так и получилось…

— Но ведь он взял Алашию?

— Взял. Потом, говорят, когда вернулся, отец его на новую войну отправил, в Двуречье. Приказ выполнен, потери не посчитали чрезмерными, значит, справился. А что через год присланного из Мицра наместника алашийцы на куски порвали и теперь снова сами по себе, так в том не Тутмушу вина.

Сидящие у костра загомонили, в общем вполне соглашаясь с тарденне. Военное дело — одно, а искусство выжимать дань из покоренной земли так, чтобы она при этом не стала непокорной, — совсем другое… и хвала Солнцеликой Вурусему — им, «вольным кинжалам», наемным воякам, об этом не нужно заботиться. Пусть у других голова болит.

— Тарденне… — начал щербатый звеньевой и вдруг замялся.

— Что?

— А что же с Энгоми тогда приключилось? Кто его взял и сжег? Мы-то думали тогда на Тутмушу, мол, загодя отрядил засадный отряд, потому у него и сил меньше против Нерионовых было, что часть как-то обошла ползком по скалам и, пока они там на веслах в заливе кружились, захватила город…

— Не, не было такого, — мотнул головой Акиром. — Мы бы знали. Не до битвы, так уж точно после. Тутмос-то молчун, но его ближники непременно проболтались бы.

Цирнаттавис кивнул.

— Я и сам сперва решил, что это хитрость Тутмушу. Только не складывалось. Если б все на суше происходило, другое дело, но он же ПРИПЛЫЛ со своим войском из-за моря! А незаметно великих сил по морю не переправить, заметят не на подходе, так при высадке. В Алашии же при каждой удобной бухточке селение стоит, которое морем и промышляет, когда рыбалкой, а когда и разбоем. В стороне от бухточек к берегу разве что лодка пристать может, а на лодках далеко не уплывешь и много тоже не возьмешь. Да и козопасы вокруг Медного города все тропинки-закутки знают, не спрячешь там заранее войска, чтобы не заметили… а Нерион наблюдателей выставлял, точно помню.

— Выставлял, — насмешливо подтвердил голос из темноты, — и наблюдатели дело знали туго. За морем так следили, не то что корабль — чайка незамеченной не прошмыгнула бы.

Говоривший шагнул к костру — рослый, массивный, рыжебородый, на груди богатая пектораль с опалами и лазурью, на поясе шесть золотых пластин, рукоять железного кинжала сверкает крупным рубином. Эритросфен, начальник крыла Полумесяца, вообще любил все ценное и блестящее, он даже панцирь, шлем и копье приказал вызолотить, чтоб сверкало. «И пусть у врагов слюнки капают», — ухмылялся он. Как там враги — трудно сказать, а друзья нередко дразнили великана Сорокой. Он почти не обижался.

— Ты меня удивил, — признался тарденне. — Я думал, ты из Арцавы Карки.

— В Карии я с парнями пришел к тебе на службу, верно. И родня у меня там есть, дальняя, правда, — кивнул Эритросфен. — Все так, только и сам я, и почти все мои ребята — с Медного острова.

— Тогда рассказывай дальше. А то тут сидим-гадаем насчет той битвы под Энгоми…

— Можно и рассказать. — Не любивший сидеть на корточках Сорока положил на землю чей-то щит, бросил сверху плащ и, сочтя сиденье достаточно удобным, опустился на него. — Красоты битвы пускай те расписывают, кто там сам дрался. А я скажу — почему…