От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке

Он не должен был вызывать подозрений ни у впадающего в маразм Брежнева, ни у политической старости и серости — остальных членов политбюро (автор к таковым не относит Устинова и Громыко). Иначе его бы просто съели «товарищи» по высшему партийному и государственному органу. Возможно, ему была бы уготована роль российского Дэн Сяопина, но он «опоздал»: его собственные болезни не позволили сделать это. А пока…

Долгие годы находясь на острие конфронтации с США, черпая сведения, то есть информацию и дезинформацию, от своих разведчиков, Андропов всерьез поверил, что устранение Амина и ввод советских войск в Афганистан не позволят превратить его в американского союзника. Его личная ответственность за то роковое решение не вызывает сомнений.

Е.М. Русаков^{264}. У. Черчилль в 1939 году назвал Советский Союз сталинской эпохи «непостижимой головоломкой, завернутой в тайну загадки». То же самое можно сказать и о решении направить советские войска в Афганистан. Правда, известны главные действующие лица этой «загадки»: Брежнев, Андропов, Устинов, Громыко, Суслов. Не имеет существенного значения, кто, кроме работников Генштаба, был против такого решения. Постфактум почти все оказались против. Как говорят американцы, у победы всегда много «родителей», а поражение остается «сиротой».

Первоначально и советское руководство неоднократно отвергало просьбы афганских лидеров о посылке войск. Что же случилось? Почему наверху изменились настроения? Скорее всего, это была совокупность разных факторов, которые и создали кумулятивный эффект.

Автор. То есть вы согласны, что сплелись в одно: и опасение (ошибочное), что Амин переметнулся к американцам и собирается «увести с собой Афганистан», а страна станет союзником США, и там появятся американские ракетные базы, и личная обида Брежнева из-за убийства Тараки, и возможность «размять» наращенные военные мускулы, и уверенность в краткосрочности операции…

Е.М. Русаков. В целом так. Правда, специалисты утверждали, что имелись достаточно убедительные доказательства предательства Амина. Но это не снимает вопрос о том, нельзя ли было найти другое решение этой проблемы, менее чреватое далекоидущими последствиями. К примеру, «перевербовать» Амина и доложить Леониду Ильичу, что тот раскаялся и стал на путь исправления. Что касается ракетных баз в Афганистане, то, действительно, американцев гораздо больше интересовало размещение ракет средней дальности «Першинг-2» в ФРГ (насколько я понимаю, Сибирью они не озаботились).

Автор^{265}. Как, по-вашему, принималось это злополучное решение о вводе войск в Афганистан?

Н.Г. Егорычев. Мне кажется, что решение принималось в очень краткие сроки, в значительной мере импульсивно, без достаточной проработки, с уверенностью, что у нас силы есть, мощь есть — и мы наведем порядок. Но оказалось все гораздо сложнее. Что послужило причиной принятия такого решения? Я думаю, что амбиции генерального — в первую очередь. Он был человек недалекий, старый, немощный. Вы помните, был такой эпизод, когда Тараки, возвращаясь из Гаваны, остановился в Москве. У него состоялась очень теплая встреча с Брежневым. Все это показывали по телевидению, в киножурналах, как они целовались, как они приветствовали друг друга. Тараки вернулся в Афганистан, и его там свергли и затем убили. Брежнев это воспринял как личную обиду. «Как же так? Какой-то там Амин не посчитался с таким великим человеком, как Брежнев? Куда же наши смотрели? Кого вы там поддерживаете? Сколько надо человек? Полсотни тысяч? Устинов! Митя! Двигай, наведи порядок!» Митя не знал Афганистана. Леня не знал Афганистана. Но они уже предрешили вмешательство. Под это начали беспринципно подводить политику.

Автор. Как посольство на это реагировало?

Н.Г. Егорычев. Дипломаты, которые находились в посольстве, понимали обстановку и высказывались против вмешательства. Их не спросили.

Автор. Там были хорошие эксперты, я многих знал лично.

Н.Г. Егорычев. Когда я был в Афганистане, я с ними работал в постоянном контакте. Многие уже по второму, по третьему разу были в Афганистане. Мы с ними проводили очень много обстоятельных бесед, и я верил: эти эксперты действительно понимали, что нельзя было вводить войска, но их мнение не учитывалось. Роль других организаций? Насколько мне известно, военные с большой неохотой приняли это решение.

Я имею в виду серьезных военных, Генеральный штаб, в первую очередь Устинова я не считаю военным, поскольку он как министр был инородным телом. Он скорее был политик, но и политик неглубокий… Андропов был очень осторожный человек. Громыко тоже очень осторожный человек, хотя никогда не мог идти против течения. Может быть, это была его ошибка. Может быть, у него были другие ходы в запасе. Мне трудно сейчас сказать. Я не верю, чтобы он так беспринципно вступил в эту игру. Что-то я пока в его позиции не понимаю.