От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке

«Практически мы способствовали закреплению баасистского режима в Ираке в 70-х годах, — считает работник МИДа. — Мы поддержали их и политически, и экономически. Мы же поддержали и их соглашение с курдами, и недолговечный национальный фронт с компартией, хотя многие у нас предсказывали, чем все это может кончиться. Мы помогли им освоить нефтяные промыслы Северной Румейлы по соглашениям еще 1967 и 1969 годов. А потом, когда режим стал показывать зубы и коммунистам, и курдам, тут уже играли роль чисто монетарные соображения. Ирак стал важнейшим источником наших валютных поступлений. Нам просто некуда было деваться, нам нужно было зарабатывать деньги. Достаточно цинично. У нас было безвыходное положение — если бы мы не поставляли Ираку оружие, это сделали бы другие».

В Москве с недовольством воспринимали острейшие разногласия между Багдадом и Дамаском. А.Н. Косыгин пытался лично их урегулировать, но безуспешно. Казни иракских коммунистов в 1978 году добавили горечи в советско-иракские отношения, но отказаться от сотрудничества с Багдадом в Москве не могли и не хотели. Деятельность Багдада, направленная против кэмп-дэвидских соглашений и попыток установить Рах Americana на Ближнем Востоке, хотя и носила экстремистский характер, вызывала в Москве одобрение и оправдывала стремление не возвращаться к длинному списку взаимных претензий. Отношения между СССР и Ираком улучшились, чтобы вновь резко охладиться после того, как в сентябре 1980 года Ирак начал войну против Ирана.

Естественно, что СССР был заинтересован в решении курдской проблемы. Когда в марте 1970 года было заключено соглашение, предоставлявшее курдам автономию, его в Москве приветствовали.

«Я никогда не поеду в Багдад. У меня нет к ним совсем доверия, — говорил автору лидер иракских курдов мулла Мустафа Барзани по-русски, с сильным акцентом, в своей ставке в Равандузе недалеко от границы с Ираном 17 июля 1970 года. — Мне кажется, что баасисты спрятали шпиона мне под чалму. Никаких свободных выборов баасисты не сделают. Позовут свои кагэбэ, эмвэдэ, своих агентов — напишут, что хотят»^{169}.

После крушения Курдской республики в Иране в 1946 году ее лидер Мустафа Барзани, глава Демократической партии Курдистана и символ курдского национализма, чьи силы базировались в основном в иракском Курдистане, нашел убежище в Советском Союзе вместе с несколькими сотнями своих последователей. В июле 1958 года новый диктатор Ирака Абдель Керим Касем позволил бежавшим курдам вернуться. Но уже к лету 1961 года начались вооруженные столкновения между курдами и иракскими войсками.

В феврале 1963 года Касем был свергнут. Режим Абдель Саляма Арефа продолжал военные действия против курдов^{170}. Соглашение по курдской автономии, подписанное сменившим его новым баасистским режимом в 1971 году, не собирались выполнять ни Багдад, ни курды.

Советский Союз не раз оказывался в сложном положении, когда надо было определять позицию по отношению к внутригосударственным этноконфессиональным конфликтам. Из них курдская проблема была одной из самых болезненных. Советское правительство не могло поддерживать курдское национальное движение, не вызывая мгновенной резко отрицательной реакции Анкары, Тегерана или Багдада.

Поэтому СССР вынужден был сидеть между двух стульев и закрывать глаза на репрессии против курдов. Сидеть между двух стульев было неудобно, но зачастую более комфортабельного места не было. При обострении отношений с соответствующими правительствами курдская карта разыгрывалась вновь.

В 1972 году в Курдистане снова начались военные действия. Курдам активно помогали иранцы и, видимо, США и Израиль. Советское оружие, в том числе самолеты, предназначенные для «борьбы с империализмом и сионизмом», использовалось иракской армией в курдских горах. Наконец, 11 марта 1974 года Багдад объявил о предоставлении Курдистану автономии, но и это не привело к миру.

В это время Иран предъявил требование, чтобы граница между двумя странами пролегала по тальвегу Шатт-эль-Араба, а не по иранскому берегу. Советский Союз благоразумно молчал, так как его граница в то время на тысячи километров пролегала по китайскому берегу Амура, а не тальвегу, что и было одной из формальных причин советско-китайского кризиса и даже ограниченных военных действий. Для Ирана главным было добиться признания границы на Шатт-эль-Арабе, и курды в очередной раз стали разменной монетой в политической игре. При посредничестве Хуари Бумедьена 5 марта 1975 года стороны договорились в Алжире о компромиссе, и Иран предал курдов в обмен на новую границу. Сотни курдов бежали в Иран или через Иран на Запад. Мустафа Барзанн кончил свою жизнь в США. Автор встречался с курдскими эмигрантами из Ирака, у которых были русские жены — советские гражданки. Они пытались выехать в СССР, но советские официальные власти, по их словам, чинили им препятствия и советовали: «В Ираке объявлена амнистия, вы можете вернуться туда». Но курды, очевидно, разделяли абсолютное недоверие Мустафы Барзани к режиму Саддама Хусейна и были правы.