От литеры до литературы. Как письменное слово формирует мир, личности, историю

Вдруг к царю кинулся вооруженный человек. Сверкнул кинжал, и Филипп рухнул на землю. К нему устремились приближенные. А что же напавший? Он кинулся бежать. Несколько телохранителей бросились в погоню. Убийца мчался к стоявшей неподалеку лошади, но, зацепившись ногой за виноградную лозу, споткнулся и упал. После непродолжительной схватки преследователи зарубили его мечами. А в театре лежал в луже крови мертвый царь. Македония, греческий союз и армия, направлявшаяся в Персию, оказались обезглавлены.

С тех пор и до последнего дня Александр не расставался с кинжалом даже по ночам, чтобы не повторить судьбу отца.

Мог ли персидский царь Дарий подослать к Филиппу убийцу, чтобы предотвратить вторжение в Малую Азию?[25] Если так, то он жестоко просчитался. Александр сделал из убийства предлог для того, чтобы избавиться от потенциальных соперников, захватить трон и развернуть военную кампанию по защите северных границ Македонии и приведению к покорности греческих городов-государств на юге[26]. После этого можно было взяться за Дария. Александр с большими силами пересек Геллеспонт, двигаясь по тому самому пути, каким персидское войско вторглось в Грецию несколько поколений тому назад. Покорение Персии началось.

До первого столкновения с персидским войском Александр привел армию в Трою, которая не имела ни малейшего стратегического значения. Хотя город и был удачно расположен близ узкого пролива, разделяющего Европу и Азию, к тому времени он полностью утратил свое прежнее значение. Александр не искал там и встречи с Дарием. Делая первую остановку своего азиатского похода в Трое, Александр приоткрыл и другие мотивы начатой им войны, те, которые можно обнаружить в тексте, ставшем его неизменным спутником, – в Илиаде Гомера.

Творчество Гомера было тем торным путем, по которому люди непрестанно шли в Трою с тех самых пор, как повествование о Троянской войне превратилось в фундаментальный текст. Меня, несомненно, привел в Трою именно он. Ребенком я читал детскую версию Илиады, а с возрастом перешел к более полным изложениям. Изучая древнегреческий в колледже, я даже читал отдельные места в оригинале (со словарем). С тех пор в моей памяти запечатлелись знаменитые эпизоды и персонажи этой легенды, в том числе и начало, рассказывающее о том, как на девятом году осады Трои Ахиллес отказался воевать из-за того, что Агамемнон забрал себе его пленницу Брисеиду. Лишившись лучшего бойца, греки стали отступать перед контратакующими троянцами. Но вернувшийся в бой Ахиллес убил сильнейшего из защитников Трои, Гектора, и протащил его тело по земле за колесницей вокруг всего города. (Согласно другим источникам, Парис смог отомстить и убить Ахиллеса, попав ему стрелой в пятку.) Помню я и описания битвы богов, в которой Афина сражалась на стороне греков, а Афродита выступила за троянцев, и удивительную предысторию, где Парис признал Афродиту самой красивой из всех богинь и получил от нее в награду любовь прекрасной Елены, жены Менелая, из-за которой началась Троянская война. Но, конечно, самый поразительный эпизод всей войны был связан с троянским конем, в котором прятались греческие воины. Впрочем, лучше ознакомившись с литературой, я понял, что эта история вовсе не упомянута в Илиаде и лишь кратко изложена в Одиссее.

Когда я вспоминаю описание событий, происходивших в Трое, особенно ярко всплывает в памяти одна сцена. Гектор вернулся из боя, бушующего под станами города, и ищет свою жену Андромаху. Дома ее нет: она поспешила в город, чтобы узнать, нет ли каких-то новостей о супруге. В конце концов Гектор находит жену близ городских ворот. Она умоляет Гектора не рисковать жизнью, но он отвечает ей, что совесть не позволяет ему избегать опасностей. В разгар этой напряженной беседы супругов подходит кормилица с их сыном:

…сына обнять устремился блистательный Гектор;
Но младенец назад, пышноризой кормилицы к лону
С криком припал, устрашася любезного отчего вида,
Яркою медью испуган и гребнем косматовласатым,
Видя ужасно его закачавшимся сверху шелома.
Сладко любезный родитель и нежная мать улыбнулись.
Шлем с головы немедля снимает божественный Гектор,
Наземь кладет его, пышноблестящий, и, на руки взявши
Милого сына, целует, качает его и, поднявши,
Так говорит, умоляя и Зевса, и прочих бессмертных…[27]