От лица огня

Справа от входа в комендатуру тянулся забор, огибавший плац. Нервно посигналив Феликсе, стоявшей у него на пути, к воротам подъехал грузовик. Водитель отстегнул тент, откинул борт, крикнул: «Выходим!» — и из кузова посыпались люди. Феликса уже спешила, ей нужно было забрать Тами из садика и до отбоя попасть в казарму сапёрного полка на Соломенке. Там ей с дочкой выделили две койки, временно, пока горисполком не найдёт свободную комнату. От Печерска до Соломенки — час пути, а с Тами так и все полтора.

— Феля?! — услышала она удивленный юношеский голос. Из грузовика выпрыгнул Петя Гольдинов и подбежал к ней. — Я тебя целую неделю искал, найти нигде не мог, а тут надо же… — Петя засмеялся и радостно, и немного виновато.

— Петька, ты в Киеве? Вы все уже вернулись, и мама, и сестры?

Последнее письмо от Гитл Феликса получила ещё в Молотове, полтора месяца назад. Свекровь писала, что зиму они переждут в Нижнем Тагиле, а в Киев вернутся весной. Появление Пети здесь, у городской военной комендатуры, показалось ей невозможным.

— Нет, — так же весело и виновато помотал головой Петя. — Я один приехал. Это из-за тебя, если хочешь знать. Если бы мамаша не сказала, что ты едешь домой, наверное, сидел бы дальше с ними. А тут будто по-новому все увидел, — что я там высижу? Домой надо ехать!

— А в Киеве ты что делаешь? — Феликса в изумлении разглядывала младшего брата мужа. Он всё заметнее становился похож на Илью, такого, каким тот был шесть лет назад, когда они познакомилась.

— В армию ухожу, — Петя мотнул головой в сторону машины. — Видишь, собрали ребят по городу. Первую партию сегодня утром отправили, а нас, говорят, завтра.

— Как в армию?! Тебе же восемнадцати нет!

— Ай, кто это знает. Я тут выше всех. И сильнее. Какая разница, есть восемнадцать или нет? Всё равно идти.

— Ну ты даёшь! Матери хоть написал?

— Сегодня утром письмо отправил. Мамаша теперь на всех парах сюда примчится, меня спасать. А поздно!..

— Конечно, примчится, — Феликса представила, что почувствует свекровь, узнав, что и третий её сын воюет. — Кто ж так делает, Петька?

— Да ладно, не буду я тут сидеть! Ты же видела, что с городом сделали. А дом наш видела?

— Сгорел. — Феликса заходила на Подол, когда только вернулась в Киев и искала жильё. От старого дома Гольдиновых остался один обгорелый угол и чёрные печные трубы, торчавшие из кучи золы.

— Спалили! — зло махнул рукой Петя.

— Где же ты живёшь?

— А, тут с ребятами на Печерске жил, недалеко. Слушай, ты мне скажи, ты про Илюшу что-то узнала?

— Ничего, — вздохнула Феликса. — Только то, что он был в Киеве.

— Да, конечно, был. Его тут видели.

— Кто видел? — Феликса схватила Петьку за руку так, что тот едва удержался на ногах. — С кем ты говорил?

— Гоша Червинский. Это было в мае прошлого года. Он попал в плен, потом вышел из лагеря и пришёл сюда. Ты помнишь Гошу?

— Помню, кажется. Хвостиком бегал за Илюшей и за Сапливенко.

— Ну, это тебе казалось, что хвостиком. Меня-то он старше.

— Так где сейчас Червинский? Здесь?

— Нет. Гошу в конце сорок второго немцы опять в лагерь запроторили. Гошу и его приятеля, Трофимова. Они всегда вместе были и в лагерь попали вместе.

— А ты тогда откуда знаешь?

— У них был третий приятель, Толик Тулько, он после плена тоже в Киеве ошивался. Мы с ним два дня назад здесь уже, на сборном пункте встретились. Его партия как раз сегодня утром ушла. Я этого Толика хуже помню, он перешёл из «Динамо» ещё до того, как я начал тренироваться, он первый меня узнал. Спрашивал, где я был и всё такое. Он сказал, что Гоша видел Илюшу в прошлом году, в Киеве. Только это.

— То есть сам он Илюшу не видел?

— Нет. Ничего такого он не говорил.

Всё это нужно было хорошо обдумать. Новый человек — новая ниточка, но ни до Гоши Червинского, ни до Иры Терентьевой Феликса дотянуться не могла. Кто знает, живы ли они? Может быть, ещё кто-то его видел, может быть, есть такой человек, и он сейчас в Киеве? Жаль, что она так поздно встретила Петьку, ей бы самой расспросить Тулько. Наверняка Петька узнал не всё, тут же каждая мелочь важна…

— Гольдинов! Построение! — к воротам вышел дневальный и позвал Петьку.

— Когда вас завтра отправляют? — спросила Феликса. — Я приду проводить.

— Нет, ты что? Не надо, — отмахнулся Петька. — Да и не знаю я, кто ж нам говорит?

Феликса печально покачала головой. Эта встреча и этот разговор расстроили её больше, чем обрадовали. Один брат погиб, второй пропал, теперь третий…

3.

Не так всё складывалось у Феликсы в Киеве, как должно было и как она рассчитывала. Прошла зима, заканчивался март, а ей ничего не удалось узнать ни об Илье, ни о родителях. В конце сорок третьего года фронт проходил в нескольких десятках километров от города, невозможно было выехать даже в Фастов. Но и позже, когда повторно взяли Житомир, бои под Корсунем, между Фастовом и Черкассами, продолжались. Всё это время вестей от родителей не было, и что происходит в родном селе, Феликса не знала.