От любви с ума не сходят

С погодой мне повезло: снова светило солнышко, и хотя было холодно, но в Москве я чувствовала себя гораздо уютнее в ясные дни, чем в пасмурные, и даже намного быстрее ориентировалась на местности. Поэтому меньше чем за час мне удалось добраться от своего Серебряного бора до станции метро «Семеновская», а путь оттуда до больницы занял у меня совсем немного времени - так что сохранялась надежда, что я застану кого-нибудь из патологоанатомов на рабочем месте.

Здешнее патоанатомическое отделение выглядело не таким запущенным, как наш морг - наверное, потому, что ремонт тут производили на пару лет позже. Все морги похожи друг на друга каким-то леденящим холодом, исходящим от их мрачных стен, какой-то своей особой атмосферой НЕЖИВОГО, в которой живой душе находиться тревожно и жутко. Наверное, поэтому патологоанатом из нашей больницы показался мне таким посеревшим - чтобы как-то существовать в такой атмосфере, нужно распроститься с некоторыми человеческими чувствами.

Обычная удача не изменила мне и на сей раз. Пробираясь по узкому коридору и стараясь при этом не налететь на каталки с прикрытыми простынями телами, я столкнулась с доктором в сдвинутом чуть набок колпаке - он представился как Сан Саныч и разговаривал со мной очень ласково; за короткое время нашего знакомства он рассказал мне не менее десятка анекдотов, часть из них до безобразия пошлых, но от этого еще более смешных, так что я безудержно хохотала, сознавая, что в морге это делать не совсем прилично.

Словом, веселый доктор был полной противоположностью нашему патологоанатому, да и обстановка здесь мне показалась не такой мрачной. Я решила было, что Сан Саныч слегка подшофе, но от него не пахло сивухой, хотя распознать запах алкоголя в насыщенной формалином среде очень сложно, и я могла ошибиться. Наверное, он просто родился таким оптимистом, и обстановка на него не влияет, подумала я. Когда я объяснила ему, что привело меня в их царство мертвых - то есть изложила предназначенную для его ушей версию о диссертации - он с готовностью предложил свою помощь:

- Для коллеги - с удовольствием. Можно сказать, с величайшим, тем более, что вы посетили наше заведение из чисто научного интереса, а не по более печальному поводу, по каким обычно к нам в полуподвал заглядывают простые смертные. Мне уже приходилось встречаться с сотрудниками стрессового отделения - и я искренне вами восхищаюсь! Подумать только, какая у вас работа - все время, как на вулкане. Я бы ни за что не выдержал!

- Это у вас тяжелая работа, а не у нас, - возразила я.

- Да что вы, Лидочка! - воскликнул в ответ Сан Саныч; его фамильярность меня нисколько не покоробила. - Наши клиенты никогда больше не попадут под машину и не выпрыгнут из окна. И если ваше слово может иметь решающее значение для судьбы пациентов, то от нашего заключения уже ничто для него не зависит.

- Зато от ваших заключений зависит иной раз очень многое и для их близких, и, увы, для лечащих врачей, - попыталась я к нему подольститься, но это уже было лишнее, потому что Сан Саныч громогласно воззвал:

- Веня! Где ты, Веня?

Из неприметной двери выглянул совсем молодой человек студенческого вида, в очках, снимая на ходу халат:

- В чем дело, Сан Саныч, ты наших клиентов разбудишь!

- Веня, познакомься, это Лида, она врач-психотерапевт из стрессового стационара - помнишь, в прошлом году, уже при тебе, их труп у нас лежал? Так вот, Лиде нужны наши заключения по всем летальным исходам в их отделении… Их было немного, наверное, случаев пять…

- Шесть, - поправила я. Шесть случаев за пятнадцать лет - это действительно мало, этим можно гордиться. Всех спасти невозможно. Что бы ни представляла собой профессор Богоявленская, каким бы мелким грешкам и страстишкам она ни была подвержена, именно она организовала это отделение, и благодаря ей много людей, пытавшихся свести счеты с жизнью, остались в живых… Ей это зачтется, не зря она живет на свете.

- Так вот, Веня, домой ты всегда успеешь, а сейчас давай поможем коллеге, - продолжал Сан Саныч.

Веня неохотно снова надел халат, а потом улыбнулся и повел меня в дальний конец коридора, в ординаторскую, где на стеллажах вдоль стены хранились сотни, тысячи, десятки тысяч пожелтевших карточек, испещренных бледными нечеткими машинописными буквами… Как мне это было знакомо - врач, отстукивающий одним пальцем выписку на скверной машинке с выпадающими буквами… О, такой близкий и такой недоступный компьютер, как доктора жаждут общения с тобой - каждодневного, а не по большим праздникам! Я лично мечтаю о том времени, когда мне не придется заполнять историю болезни своим скверным почерком, а достаточно будет быстро пробежаться пальчиками по клавиатуре - и вся недолга…