От любви с ума не сходят

Обычный мужчина, даже если ему было очень удобно паразитировать на женщине, способен причинить ей какую-нибудь гадость - например раскрыть мужу глаза на ее поведение - но не более. Такой случай у меня перед глазами: только что из отделения выписалась Елена И., тридцатипятилетняя матрона, которая отчаянно влюбилась в молодого человека, своего студента, но при этом не собиралась уходить из семьи: у нее были муж и двое детей. Когда же Павлуша понял, что Елена к нему охладевает и ему больше ничего не светит, то рассказал обо всем мужу - и в результате несчастная женщина оказалась совсем одна: и без предавшего ее любовника, и без супруга, и без детей, которых муж просто-напросто взял за руки и увез к своим родителям в Казахстан: пойди достань их оттуда! Мне действительно ее жаль: ее вина лишь в том, что она вовремя не разглядела в очаровательном юноше подлеца и была слишком неосторожна. Моралисты, конечно, сделают из этой истории другой вывод, но я не моралистка.

Но в случае с психопатом все гораздо проще - и серьезнее. Он не способен на дальний расчет, не думает, что будет потом; если его завести, он не управляет собой и в этом состоянии опасен. Неважно, что Александра не была любовницей Кирилла - она все равно в его глазах была его собственностью и не имела права отнимать принадлежавшую ему любовь. Предположим, он узнает, что Аля дежурит; ему от нее что-то нужно, и он по привычке приходит требовать, чтобы она сделала для него то-то и то-то. Но Аля держится отчужденно, она холодна и спокойно ему отказывает. И тогда он в припадке бешенства выкидывает ее из окна…

Или другой вариант. У Воронцова начинается психическое заболевание. Постепенно развивается бред, но, как и многие душевнобольные, он его успешно скрывает от окружающих. В какой-то момент в его сознании светлый образ Али искажается и становится черным - из лучшего друга она превращается в злейшего врага. Например, ему приходит в голову, что она специально лечила его так, чтобы он потерял все в жизни, травила его лекарствами, и теперь его тело и мысли стали чужими.

Или - просто голоса ему приказали убить Александру; это могло произойти даже внезапно, когда они мирно беседовали у окна. И он им подчиняется. Так бывает: психически больная мать в каком-то непонятном порыве душит своего горячо любимого ребенка…

Господи, сколько различных теорий пришло мне в голову, пока я шла из архива к себе в отделение! Это все умозрительные построения, все это надо проверять. Ведь может случиться и так, что Кирилла в этот трагический ноябрьский вечер просто не было в Москве… Эрик, где Эрик? - мысленно возопила я.

Тем же вечером я созвала у себя экстренное совещание, и на этот раз я была серьезна и даже не обращала внимания на соперничество моих верных рыцарей - мне было не до этого. Впрочем, и они посуровели, когда узнали о моем визите в «Приап», и хором, очень согласованно, стали упрекать меня за неосторожность.

- Не понимаю, какая опасность могла грозить мне среди белого дня чуть ли не в центре Москвы, - прервала я их дружные упреки. - Зато теперь мы знаем, что Сучков уже мог находиться в Москве. Это он мог звонить мне в дверь, твердого алиби на этот день у него нет. Можно, конечно, попытаться выйти на его любовницу Клару и выяснить, когда он вернулся из-за границы. Но мне кажется более близкой к истине версия с Кириллом Воронцовым: убийца, с которым моя сестра находилась в странных отношениях. Известно, что он очень часто приходил вечерами к ней в больницу. Мне кажется, что сначала надо заняться им.

- Судя по всему, ты, Лида, убеждена, что твою сестру убили, - заметил на это Эрик. - И тебе кажется более вероятным, что ее убил пациент по личным мотивам. Что ж, возможно, ты права…

- Или насмотрелась фильмов про убийц-маньяков по кабельному телевидению, - прервал его Володя. - Но все версии имеют право на существование. Я беру на себя проверку Воронцова, у меня однокурсник работает в Институте Сербского.

А Эрик, если он не возражает, мог бы заняться Сучковым…

Эрик не возражал. Напоследок, во время традиционной прогулки вчетвером, на которую нас гордо вывел Гриша, оба моих двуногих защитника умоляли меня быть осторожнее - и не ходить никуда одной. Я, конечно, согласилась - этакая неспособная постоять за себя девица, беспомощно хлопающая глазами - а что мне еще оставалось? Только признать, что я вела себя неосторожно и пообещать, что больше так делать не буду.

На следующий же день, воспользовавшись тем, что у Володи после очередного внеочередного дежурства разболелась голова и он ушел домой еще утром, я сбежала из стационара пораньше - и направилась прямиком в судебно-медицинский морг 36-й городской больницы.