От любви с ума не сходят

— Вы здесь работаете как реставратор или больше сами пишете? У вас очень самобытный стиль.

— Мы здесь в основном реставрируем храмы. Вот и мальца учу, и на мой век, и на его работы хватит. А пишу — так, для души. Но я рад, что мы стряхнули скверну большого города со своих пят.

— Я завидую вам, но я сама не смогу избавиться от скверны, пока не узнаю, кто убил сестру. А ее убили, и подтверждение этому — покушения на меня. Вот Владимир Евгеньевич, мой друг и сотрудник, может подтвердить, что это не мои фантазии, а реальный факт.

— В Евангелии от Матфея сказано, что Христос учил: «А я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобой…»

Я почувствовала, что нравоучение может длиться до бесконечности, и неосторожно прервала его:

— Николай Львович, мертвая не может подставить другую щеку.

Ради моей сестры, которая когда-то помогла Ангелине, помогите мне!

Тут вмешался Володя, который до того молчал; успокаивающе обняв меня за плечи, он сказал:

— Извините ее, она очень любила свою сестру. Может быть, малейшая деталь, на которую вы сами не обратили бы внимание, выведет нас на убийцу. Нам известно, что незадолго до смерти Александра Владимировна интересовалась тем, как за взятки ставят или снимают диагнозы; есть сведения о том, что у нее могли быть какие-то компрометирующие документы. Вы не можете ничего сказать по этому поводу?

Вдруг встрепенулась Ангелина; в присутствии мужа, казалось, она вообще проглотила язык — а тут неожиданно вступилась за нас:

— Расскажи им, Коля, все, что знаешь. Александра Владимировна была святая.

Как ни странно, это подействовало. Николай Львович оставил свой менторский тон и заговорил, как обычный человек:

— Александра Владимировна расспрашивала меня, как мне удалось получить группу инвалидности, и я честно все ей рассказал. Она тоже задала мне вопрос — нет ли у меня копии расписки? — и огорчилась, когда узнала, что никаких документов не осталось.

Но я рассказал ей и кое-что еще. В протоколе ВТЭК должны быть, по крайней мере, две подписи — вообще-то три, но эта Шмелева заполняла протокол при мне — и я видел, как она поставила закорючку вместо кого-то из членов комиссии. Думаю, что это не первый и не последний случай, когда она так делала.

— То есть документы с поддельными подписями должны сохраниться в архивах ВТЭК?

— Наверное. Может быть, и в собесе — пенсия ведь назначается на основании заключения ВТЭК.

— Александра Владимировна, — включилась в разговор Ангелина, — как узнала об этом, так прямо вся загорелась. Неужели она из-за этого погибла?

— Мы еще не знаем точно, — ответил за меня Володя.

Ангелина засуетилась, хотела пригласить нас за стол, но я отказалась. Меня угнетала обстановка этого дома: то ли мрачные картины хозяина на меня давили, то ли ребятишки, такие же белокурые и симпатичные, как мать, на которую они были похожи, показались мне какими-то неестественно тихими, чуть ли не запуганными — не знаю, но я облегченно вздохнула, когда мы наконец вышли.

Как и всегда осенью, очень быстро темнело; было еще только четыре часа, но небо снова затянули тучи — не фигурально, а буквально, и Старица быстро погружалась в сумерки. Мы шли по тесной улочке, и мне не хотелось думать о продажной начальнице ВТЭК, о Сучкове и о смерти сестры. Я предложила Володе:

— Володя, давай сейчас не говорить о наших делах и о расследовании вообще. Я хочу, раз мы уже здесь, осмотреть храм.

И мы так и сделали: пошли в церковь, пока совсем не стемнело.

21

Наша договоренность — не говорить о расследовании — действовала и весь обратный путь. Впрочем, мы ни о чем и не могли говорить, кроме дороги. Мы выбрались из Старицы, когда стало уже совершенно темно; неопытный шофер, Володя весь был в напряжении, он так вцепился обеими руками в руль, что я засомневалась, доедем ли мы до дома без приключений. К тому же он так редко в обычной жизни носил очки, что у него заслезились глаза. Я сделала то единственное, чем могла ему помочь в этой ситуации: я уселась на своем переднем сиденье чуть ли не столбиком, как суслик, и во все глаза всматривалась в трассу, предупреждая Володю о каждом повороте и дорожном знаке. И так почти все двести двадцать километров! Я как бы вела машину вместе с ним — и когда мы благополучно добрались до Москвы и через каких-нибудь пятнадцать минут были у моего дома, я тоже падала от усталости. Заметив мое состояние, Володя сказал:

— Знаешь такой анекдот? Водитель говорит остановившему его за нарушение правил гаишнику: «За рулем сидел я, но машину вела жена».