От любви с ума не сходят

— Гриша, не подлизывайся и не распускай слюни, я в порядке…

Гриша заскулил и тут же притащил мне свою любимую игрушку, чтобы я поиграла с ним в его излюбленную игру «а ну-ка отними». Я не среагировала, и он стал носиться вокруг меня кругами; кухонная мебель заходила ходуном. Мне пришлось встать, чтобы подхватить бутылку, которая чуть не скатилась на пол; рядом с ней лежала связка ключей — это были ключи от Володиной «копеечки». Он вот-вот должен возвратиться за ними… или он сейчас в таком состоянии, что предпочтет махнуть рукой на машину и пойдет пешком?

Нет, он, конечно же, вернется! Я вскочила, как подброшенная невидимой пружиной, побежала в спальню и лихорадочно стала раздеваться. К тому времени, как прозвучал дверной звонок, я уже успела снять с себя все и набросить халат. На пороге стоял Володя.

— Я забыл у тебя ключи.

— Я знаю. Проходи.

— Почему ты не заперла за мной дверь? И почему ты мне открыла, не спросив, кто это?

— Потому что Гришка сообщил мне, что это ты. (О, зануда! Даже в таком разобранном состоянии он, видите ли, печется о моей безопасности!)

Он вошел с обреченным видом, низко опустив голову; я следовала за ним. Подобрав ключи, он все так же, не глядя, направился обратно — и наткнулся на меня, в распахнутом халатике.

Тут он просто вынужден был поднять глаза, но его взгляд остановился на уровне моей обнаженной груди, и он едва смог вымолвить:

— Зачем ты меня дразнишь, Лида?

— Иди сюда, дурачок…

Я невысока; наверное, это мой недостаток — потому что с таким ростом мне порою трудно сохранять не только достоинство, но и идеальный вес. Впрочем, с такой жизнью, какую я вела все эти последние месяцы, мне полнота не грозит, а если прибавить сюда еще и гимнастику, которой мы энергично занимались, и, надеюсь, еще будем заниматься с Володей в постели, можно и совсем отощать. Но мои груди — это мое самое сильное место, они не худеют и не полнеют, они всегда одинаковы: полные холмы совершенной формы — и я горжусь ими. Я уже успела заметить, какую власть имеют они над Володей. И я не ошиблась: он встал передо мной на колени и зарылся в них лицом; я благодарила природу и за свой малый рост, который позволил ему это сделать, и за то, что она создала нас такими подходящими друг для друга, как будто все мои выпуклости вписывались в его впадины и наоборот — наши тела идеально дополняли одно другое.

Мне показалось, что он плачет; во всяком случае, у меня в ложбинке между грудей было влажно и горячо. Я дала ему время успокоиться, а потом легонько подтолкнула к разобранному дивану. В некоторых случаях лучше помолчать — тела говорят больше, чем слова. К тому же ничто так быстро не приводит мужиков в порядок, как успех в постели; это самое верное средство избавить их от комплексов. Если бы женщины почаще над этим задумывались, семейная жизнь большинства из них изменилась бы к лучшему.

Меня, кстати, физическая любовь тоже возвращает в нормальную форму. Конечно, в тот момент, когда я по собственной глупости только что чуть было Володю не потеряла, мне было не до оргазмов. Я просто тихо лежала и вбирала в себя вместе с его ласками все его горести, его отчаяние, его неуверенность.

Мои же собственные сомнения развеялись, как дым: этот мужчина, который так нежно меня любил, никогда не смог бы меня предать — и, главное, он был мне нужен.

Когда Володя наконец затих и поднял голову, в его глазах уже исчез страх — страх меня потерять, — и он улыбался:

— Какое счастье, что я забыл у тебя ключи!

— Неужели ты думаешь, что я бы тебя так просто отпустила? Я иногда делаю глупости, но не настолько же я дура!

— Значит, у меня не было шансов от тебя сбежать?

— Никаких, — я поцеловала его в уголок рта.

— Что заставило тебя меня простить?

— То, что я сама далеко не безгрешна.

— Ты, дорогая? Не смеши меня. Так какой же из моих недостатков внушил тебе любовь ко мне?

— Все сразу, как говорила Беатриче Бенедикту[13].

Это не признание в любви, а цитата. Наверное, просто у меня хороший вкус, как и у моей сестры. А какое из моих достоинств заставило тебя страдать любовью ко мне?

— Я уже не страдаю, я просто люблю, — тихо сказал он. Как всегда, когда его что-то смущало, он отвернулся и теперь смотрел в сторону. Я взяла его за уши и повернула к себе:

— Наверное, пора привезти сюда из Питера моего Шекспира, все восемь томов. Ты, конечно, можешь считать меня идеальной — и ты должен так думать всегда — но я сейчас тебе расскажу кое-что такое, от чего ты, скорее всего, переменишь свое мнение.

И я поведала ему во всех подробностях, как я собиралась отравить Викентия в неврологии во время дежурства, когда мне помешала это сделать внезапно пробудившаяся совесть, и как из-за этого я чуть из убийцы не стала жертвой. Честно говоря, я не думала, что способна на такое признание — но мне захотелось увидеть, как воспримет это Володя.

Откровенность за откровенность.

— А в глазах твоих и Эрика я после этого выглядела непроходимой дурой, которая по своей инициативе чуть не попала в лапы к злодею, — так закончила я свой рассказ.

Володя нахмурился и сказал: