От марксизма к идеализму

Реальной ареной для нравственного самоопределения, где человек может испытать себя в добре и зле, является человеческая жизнь. Естественная форма жизни, состоящей из чувствований, есть удовольствие и неудовольствие, счастье и несчастье. Нравственная природа человека велит ему искать счастья только в добре, определять всю свою жизнь руководящей идеей добра. Между тем в жизни людей на место добра и помимо его являются другие источники счастья, в этом и состоит реальная сила нравственного искушения; человек может находить удовольствие и в зле или оставаться равнодушным к добру, отдаваясь своей чувственности [172]. Победа добра в индивидуальном сознании значит такое состояние сознания, когда, свободное от оков чувственности, оно имеет пред собой только дилемму добра и зла в их чистом виде, причем добро оказывает своё неотразимое действие на душу чрез посредство совести («слово Мое будет судить вас в последний день»).

Итак, идея нравственного мздовоздаяния входит необходимой частью в нравственную эсхатологию; добро было бы бессильно и призрачно, если бы оно не имело окончательного торжества в человеческой совести [173]. Не даром Кант установляет бессмертие души в качестве постулата нравственного сознания или практического разума. Но здесь мы переходим к эсхатологии объективной.

Существование зла объективного в форме незаслуженных и бессмысленных страданий требует своего уничтожения, если добро всесильно. Но как может быть оно уничтожено? Если человек болен, то есть два способа уничтожения болезни: первый — выздоровление, а второй — смерть; если болит зуб, то его можно вылечить также двумя средствами: устранить причину боли или вырвать. Который из этих способов может считаться победой над болезнью? В жизни мира, существующего во времени и пространстве, практикуется обычно второй способ разрешения проблемы зла и страдания: уничтожаются не они, а их объекты, люди, создания природы и т. д., и постоянное обновление жизни — есть постоянное обновление зла. Это ли есть победа и всесилие добра? Очевидно, логический вывод из признания всесилия добра есть восстановление в состоянии добра всего, что существует в мире в состоянии зла, а не всеобщее уничтожение, составляющее закон натурального миропорядка.

Необходимость такого вывода можно пояснить анализом позитивной эсхатологии или теории прогресса. Позитивисты не могут искоренить из себя веры в сущее, объективное добро, которое отрицает их философия, они не могут признать мира, как он есть. Поэтому ими принимается основанная будто бы на науке, на самом же деле, конечно, коренящаяся в вере эсхатология, согласно которой в историческом развитии человечества зло будет побеждаться добром. Примем эту эсхатологию целиком, даже в той самой крайней формулировке, согласно которой зло будет со временем окончательно изгнано из мира, и, начиная с некоторого момента исторического развития, мы будем иметь поколение людей добрых, счастливых, мудрых, человекобогов или сверх–человеков. (В позитивной эсхатологии обыкновенно умалчивается о том, имеет ли человеческая история конец или бесконечна, как ни чуждо и ни противоречиво понятие бесконечности для позитивного философа). В состоянии ли такая эсхатология удовлетворить запросы нравственного сознания, которое верит в объективное и потому всепобеждающее добро? Конечно, нет, ибо разве выкупаются страдания и все неправды ранних периодов истории правдой и счастьем позднейших? Ведь даже одно представление о такой мене или цене прогресса не коробит ли нравственного чувства и не свидетельствует ли не о всепобеждающей силе добра, а об его бессилии? Нас хотят уверить, что часть равна целому, что смысл всего исторического развития определяется жизнью нескольких последних поколений. Всё может иметь целью только всё, торжество добра во всём требует поэтому восстановления его во всём и для этого восстановления всего. Очевидно, позитивная эсхатология ещё менее способна разрешить проблему зла индивидуального: те люди, которые всю жизнь служили злу безнаказанно и пользовались внешним благополучием, никогда не сознают всемогущей силы добра в просветленной человеческой совести, — они умерли не только физически, но и для добра. И рядом с этим воззрением современный индивидуализм доказывает абсолютную ценность человеческой личности, последняя раздувается в своем безграничном самолюбии в сверх–человека, микрокосм хочет наполнить собой макрокосм. Какая непоследовательность мысли! У представителей позитивного мировоззрения хватает веры, чтобы создать представление о будущем человечестве (ибо, снова повторяем, оно держится верой, и только наивное неведение может считать, что оно основывается на «науке»), допустить частичную победу добра, но придать добру атрибут всемогущества, без которого оно перестает быть добром, это считается «ненаучным» суеверием.