От марксизма к идеализму

Все эти трудности исчезают, если только мы признаем, что экономический материализм является вредным придатком к идеям социализма, поэтому и устранение его ничуть не влечет за собой уничтожения искажаемого им идеала. Так, или приблизительно так, смотрел на этот вопрос Соловьёв. Он не раз говорит о правде социализма, которую он всецело признает. И, однако, по его мнению, «общий существенный грех социализма состоит в том предположении, что известный экономический порядок (как то: слияние капитала с трудом, союзная организация промышленности и т. д.) сам по себе есть нечто должное, безусловно нормальное и нравственное, т. е., что этот экономический порядок, как таковой, уже заключает в себе нравственное начало и вполне обуславливает общественную нравственность, которая вне его не может и существовать, так что здесь нравственное начало, начало должного или нормального, определяется исключительно одним из элементов общечеловеческой жизни — элементом экономическим, ставится в полную зависимость от тех или других экономических порядков, тогда как поистине, наоборот, экономические отношения, будучи сами по себе лишь фактами материального порядка, для того, чтобы иметь нормальное или объективно нравственное значение, должны определяться формально нравственным началом и, следовательно, с этой стороны от него зависеть…

Главный грех социалистического учения не столько в том, что оно требует для рабочих классов слишком многого, сколько в том, что в области высших интересов оно требует для неимущих классов слишком малого и, стремясь возвеличить рабочего, ограничивает и унижает человека [194]. На той материальной почве, на которой стоит экономический социализм, невозможно найти в человеке ничего неприкосновенного, ничего такого, что делало бы его res sacra или лицом в собственном смысле этого слова; нет здесь того существенного ядра, о которое должна разбиться всякая внешняя сила, всякий внешний гнет. За неимением же такого существенного начала, делающего человека неприкосновенной личностью, всякий протест против эксплуатации одного класса другим является лишь выражением субъективного стремления, ни для кого не обязательного. Таким образом, и с этой стороны социализм впадает во внутреннее противоречие, восставая против экономической эксплуатации и вместе с тем не признавая за человеком того безусловного значения, единственно в силу которого такая эксплуатация может быть в принципе осуждаема» [195]. Та же принципиальная точка зрения выражена и в «Оправдании добра» (в главе «Экономический вопрос с нравственной точки зрения»). Однако нужно оговориться, что как ни глубоки руководящие идеи Соловьёва в вопросе о социализме и сколь ни существенно их значение для цельного миросозерцания, политическая экономия вообще представляет Ахиллесову пяту философа, и в области чисто экономических вопросов читатель, прошедший надлежащую экономическую школу, найдет много неверного, соблазнительного, вообще несоответствующего по своему достоинству общему учению философа [196]. Не считая Соловьёва экономистом (на что он и не претендовал), мы пройдем молчанием эти чисто экономические его суждения, как не представляющие существенного интереса при рассмотрении общих основ его миросозерцания. Во всяком случае, в области экономической, учение Соловьёва подлежит восполнению во всем, что касается вопросов реальной политики. Здесь доктрина Соловьёва может и должна быть восполнена реалистическими элементами марксизма.