От милиционеров к ментам

Как воспринял это Андрей? Как нормальное явление: следствие во всем разобралось. Мне он заявил: «Я ведь говорил, что не виноват». И все. Даже спасибо не сказал.

Но так и должно быть, конечно, за что ему мне спасибо говорить – он ведь не виноват.

Самбист

В одну из летних ночей 1975 года в Ленинграде я дежурил по отделению милиции в качестве инспектора уголовного розыска. Когда по отделению все шло спокойно и не было никаких происшествий, мы обязаны были проверять несение службы постовыми милиционерами. Но так как я мог понадобиться в любую минуту, мне выделили автомашину с водителем, и мы поехали проверять посты. Уже возвращаясь в отделение милиции, на улице Союза Связи, была такая улица в Ленинграде, мы увидели, что навстречу нам едет мотоциклист. Погода была хорошая, времени около четырех часов утра, видимость – отличная. Мотоциклист, увидев милицейскую машину, круто развернулся и помчался прочь от нас. Мы заподозрили, что это угонщик, и помчались за ним. Стал он водить нас по разным улицам, но видно было, что города он не знает: машина у нас была такая, что от нее убежать можно было легко, тем более на мотоцикле, а парень никак не мог от нас оторваться. Только заскочит в какой-нибудь переулок, а там выхода нет, ну он назад. Так мы его все время и догоняли. Таким образом загнали мы его на площадь Репина, оттуда в переулок, где, на наше счастье, была вырыта большая яма. Парень туда вместе со своим мотоциклом и угодил. На наше удивление, он не стал убегать, как обычно это делают угонщики, а остался стоять около мотоцикла. Мы с водителем выскочили и набросились на парня, давай ему руки крутить, сажать в машину. Водитель был мужик здоровый, лет сорока, да и я не слабенький, как говорят, в самом расцвете лет.

Парень был на вид лет 25-27, среднего роста, крепко сбитый и хорошо накачанный, в спортивном костюме.

Мы и так к нему, и так, пытаемся хоть какие-то приемы применить, которым нас когда-то обучали, а он стоит себе, как Аполлон, и только отмахивается от нас и просит: «Только мотоцикл не бросайте, только мотоцикл не бросайте». Водитель, я вижу, уже озверел и готов ему по голове дать, чтобы тот отключился. Возились мы с ним минут тридцать, но все бесполезно, выдохлись. «Ладно, – говорю я водителю, – он ведь не бежит, погоди». И спрашиваю у парня: «В отделение пойдешь?». «Пойду, – отвечает, – только с мотоциклом».

Помогли мы ему вытащить из ямы мотоцикл и покатили их обоих в отделение. Вернее, он мотоцикл покатил, а мы сзади на машине ехали.

В отделении уже выяснили, что Петр, так звали парня, является мастером спорта по самбо, проживает в небольшом городке и приехал в Ленинград покупать мотоцикл. Деньги копил несколько лет и, наконец, сбылась его мечта: он купил себе железного коня. Все документы у него были в порядке. Я и спрашиваю его: «Чего же ты убегал, ведь у тебя документы есть!». «Испугался милиции», – отвечает. А зря, ведь советская милиция была не полицией и ничего ни у кого не отбирала.

Наши водители помогли Петру отремонтировать мотоцикл, так как он не заводился после полета в яму, и поехал Петр к себе на родину, а мы долго вспоминали этот случай и смеялись, как безуспешно и старательно пытались его скрутить. Самбист – против такого не попрешь.

Месть

Это было в 1975 году, работал я в то время в Первом отделении милиции Ленинграда инспектором уголовного розыска.

По роду своей работы мы обязаны были знать свой подучетный контингент, в том числе и ранее судимых. Поэтому, когда они возвращались домой после отбытия наказания и прописывались у себя дома, были обязаны явиться в уголовный розыск, где на них заполняли карточки и ставили их на учет.

В один из дней ко мне в кабинет постучалась миловидная девушка небольшого роста и спрашивает: «Можно к вам?». «Конечно, заходите. В чем проблема?» – отвечаю я. Она протягивает мне копию приговора и говорит: «Вот, я на учет пришла встать». Я удивился, настолько весь ее облик не вязался с судимостью. «Присаживайтесь», – отвечаю и принимаюсь читать приговор.

Татьяна, так звали эту девушку, пять лет назад в своей квартире причинила своему знакомому тяжкие телесные повреждения, выразившиеся конкретно в том, что она отрезала ему детородный орган. Полностью. И точка. За это варварство ей дали наказание в виде восьми лет лишения свободы, и вот она спустя пять лет досрочно освободилась. Глядя на эту маленькую скромную девушку, абсолютно мне не верилось, что она на такое способна, и поэтому я начал ее расспрашивать. Она, конечно, долго отнекивалась, но в конце концов мне удалось ее разговорить – разве мы не опера! И вот что она мне рассказала.