От мира сего

— Разрешите представиться, Петя Сухоруков, эмэнэс, классный баскетболист, играю в сборной Советского Союза, надежда и оплот всей команды…

— Что еще скажете? — спросила Алевтина, невольно улыбаясь, глядеть на Петю и слушать его без улыбки было невозможно, он сразу располагал к себе, причем хорошо сознавал это и без ложной скромности утверждал: «Во мне море обаяния, которому трудно противиться…»

В сущности, так оно и было. Красотой Петя никак не отличался: чересчур высокий, как оно и подобает настоящему баскетболисту, несколько неуклюжий, длиннорукий, лицо слишком маленькое для его роста, рот, что называется, до ушей, глаза как пуговки. Черты лица вроде бы смешные, но все вместе неотразимо. Недаром Петины друзья иной раз говорили не без зависти:

— Стоит ему только глянуть — и любая красавица уже на приколе…

Должно быть, так оно и было на самом деле.

Алевтина влюбилась в Петю поистине молниеносно.

— И сама не ожидала, — сказала она бабушке. — Так как-то сразу получилось…

Бабушка молча слушала ее.

— Почему ты ничего не говоришь? — спросила Алевтина.

— А что я должна говорить? — удивилась бабушка.

— Как, одобряешь меня?

Бабушка пожала плечами.

Я же решительно не знаю его: что за человек, какой у него характер, будет ли тебе хорошо с ним или это не что иное, как ошибка…

— Нет, это настоящее, — горячо возразила Алевтина.

— Настоящее? Тем лучше. Пусть так, но я же его еще не видела.

— Он очень хороший, — по-прежнему с горячностью утверждала Алевтина. — Подумай только: у него множество дел, он — научный работник, к тому же спортсмен, уже хорошо известный в Москве, и вот находит время, чтобы прийти навестить свою учительницу. Как считаешь, молодец он?

«Она такая же, как и я, — грустно подумала бабушка, глядя на оживленное лицо Алевтины, на ее сияющие глаза. — Я тоже всегда старалась искать хорошее в тех, кто мне нравился…»

— Да, молодец, — рассеянно отозвалась бабушка, думая уже совершенно о другом.

Лицо Алевтины просияло.

— Ну вот видишь, и ты так считаешь…

— Приведи его к нам, — сказала бабушка.

— Когда поправится, непременно, — пообещала Алевтина.

Поначалу Петя ходил в больницу два раза в неделю, потом стал ходить каждый день, вычислив все дни дежурств Алевтины. А потом упал на тренировке, получил травматический плеврит. Его хотели было отправить в клинику Первого меда, но он упросил отправить именно в эту больницу, в отделение, где работала Алевтина.

— Человек еще совершенно молодой, — сказала на конференции Зоя Ярославна. — Нашей любимице придется с ним основательно повозиться…

Всем в отделении было уже известно о том, что Алевтина влюбилась и что Петя тоже ее любит и они собираются пожениться, как только он поправится.

— Я уверена, вы с бабушкой найдете общий язык, — уверяла Алевтина Петю. — Бабушка у меня человек поистине необыкновенный, уникальный.

— А мама? — как-то поинтересовался Петя. — Как-то она и папа отнесутся к нашей женитьбе?

Петя не хотел признаться, но почему-то инстинктивно побаивался родителей Алевтины, не бабушки, а именно их, обоих.

— Родители у меня тоже изумительные, — сказала Алевтина.

Однако она умолчала о разговоре, который случился у нее с матерью. Кто сказал матери, как до нее дошло, что избранник дочери — спортсмен, Алевтина так и не узнала. Но мать сразу же с места в карьер спросила Алевтину:

— Что же будет дальше?

— Ты о чем, мама? — спросила Алевтина, однако невинный ее тон не обманул мать.

— Ты знаешь о чем.

Они допоздна не ложились спать, стремясь уговорить одна другую: Алевтина пыталась доказать матери, что лучше Пети для нее никого на всем свете, а мать уверяла, влюбленность проходит у молодых, как дым, оставляя после себя горький осадок.

— Сейчас у него травма, а что будет дальше? Так и будешь выхаживать его всю жизнь?

Но Алевтина и не думала сдаваться.

— Выходит, ты считаешь нашу бабушку несчастной? — спросила она.

— Бабушку? — переспросила мать. — При чем здесь бабушка?

— При том, — торжествующе ответила Алевтина. — Бабушка всю свою жизнь ухаживала за больным мужем, ты же сама мне говорила, какой дедушка был больной, а бабушка считала себя счастливой и была счастливой, и до сих пор она говорит, счастливее ее никого не было!

— Ну, знаешь, — сказала мать. — Это, доченька, запрещенный прием, ты оперируешь недозволенными методами…

— Нисколечко, — возразила Алевтина. — Вот ни на капельку, просто я за справедливость прежде всего!

Так они и не сумели уговорить друг друга, каждой суждено было считать себя непререкаемо, до конца правой.

В больнице все друзья Алевтины по-разному относились к ее выбору.

Клавдии Петровне и Соне Петя нравился.

— Очень даже неплохой индивидуум, — определила Клавдия Петровна, Соня добавила:

— Если его хорошенько обучить, может стать хорошим мужем.

— Что значит — хорошенько обучить? — спросила Вика, но Соня коротко ответила:

— Тебе не понять, я все, что следует, объясню Але, а когда тебе понадобится моя наука…

— Не понадобится, — резко оборвала ее Вика.

Она решительно не одобряла Петю: