От монстра к монстру (СИ)

От переизбытка эмоций даже сказать было что-то сложно. Описать чувства, бушующие внутри было сложно. И уже по почерку понял: не изменилась, ни на йоту. Все такая же смешная, игривая и, черт возьми, непокорная. Такая все-таки его, черт возьми, и не на минуты не переставала быть его. И Роман внезапно почувствовал то, что Талия хотела в нем разбудить: азарт погони. Ему было скучно с этими девицами, которые прыгали к нему в койку и были готовы отдаться где и когда ему захочется. Талия же сдалась не так быстро, но показала то, что заинтересовало Годфри. Она доказала, что она ему может чем-то понравится. Показала, какая она в постели. И ушла. Роман испытывал рядом с этой девчонкой ― Талией Аэйрон Лавр ― что-то совершенно противоестественное.

― Я, конечно, понимаю, что вернулась любовь твоей жизни и вся прочая дребедень, но ты уже минуты три пялишься в пустоту, чувак.

Роман дернулся, словно его только что разбудили и перевел взгляд на оборотня. Питер стоял, с каким-то научным интересом смотря на друга, словно следя за его реакцией. Роман наигранно коротко улыбнулся и вернулся к своей кровати, убирая письмо в тумбочку:

― Что она еще сказала?

― Да много чего.

Годфри закатил глаза:

― А конкретно?

― Сначала сказала, что я вкусно пахну и прилично одет, хотя и цыган, потом сказала, что секс с ней завел тебя в конец какой-то цепочки, что хочет сыграть с тобой в игру. И ― вот еще что ― сказала, что тебя надо морально подготовить к встречи с ней, иначе ты ей шею свернешь.

Роман хмыкнул. Он был не из тех, кто называет девушку какими-то кличками типа «детка», «малышка» и тому подобная ересь, и он никогда не сокращал имя Талии на какие-то ласковые сокращения. Но всегда Лавр оправдывала лишь одно слово ― «Сумасбродка». Сумасбродство ― склонность, не руководствуясь благоразумием и здравым смыслом, постоянно проявлять случайные, безрассудно прихотливые желания и соответствующее им поведение. Сумасбродство ― Талия Лавр.

Тогда

В дверь позвонили и прежде, чем Оливия Годфри успела крикнуть ему слащавое и неискреннее «Дорогой, будь добр, открой», Роман сам сбежал вниз по лестнице и открыл дверь. На пороге стояла темноволосая семнадцатилетняя девушка, которая, кажется, училась с ним в одном классе. Роман припомнил, что они кажется встречаются на английском и еще каком-то уроке, но сказать конкретно не мог. Девушка улыбнулась ему:

― Здравствуйте, мистер Годфри. Миссис Оливия Годфри сделала заказ у Николаса Руманчека, он попросил передать.

― Что же он сам не пришел? ― спросил Годфри, окидывая девушку оценивающим взглядом. Она была одета обыкновенно, в руках держала какой-то пакет. Роман знал, что его мать регулярно что-то получает от цыгана, но убивает это ее или нет ему не было дело. Потому он задал вопрос чисто из любопытств, пропуская девушку внутрь. «Посланница» улыбнулась:

― Он старый человек и передвигаться ему сложно. Поэтому я иногда помогаю ему.

Роман неопределенно хмыкнул, и указал на вход в кухню, после чего направился в свою комнату. Ему было совершенно наплевать, что девчонка возможное его и обманула, как вдруг на кухне послышалась возня и звук удара, вскрик Оливии и какой-то вопль. Годфри остановился по середине лестницы, а потом в три прыжка оказался у подножья и направился быстрым шагом на кухню. Картина в комнате одновременно и шокировала его и, учитывая ненависть и призрение к матери, порадовала. Это девушка держала в руках металлический поднос, а у лежащий на полу Оливии лоб был в крови. Руки у шатенки подрагивали, пальцы немного испачкались в крови. Роман обошел ее и присел возле матери, проверив пульс: та был еще жива. Годфри перевел взгляд на девушку, одновременно спрашивая какого хрена и на кой черт она это творит, но та была либо под кайфом, либо просто не поняла мысленного вопроса. А даже если и поняла, что отвечать не собиралась. Она откинула поднос, который с противным скрежетом ударился о кафель и кинула под ноги Оливии пакет, который принесла:

― Если это наркотики, надеюсь передоз бьет эту суку. ― и, наигранно вежливо улыбнувшись, сказала. ― Хорошего дня, мистер Годфри.

Стремительно покинув кухню, она оставила Романа в крайней степени недоумении и… восхищения? Никто из живущих в этом городишке не осмеливался пойти против его матери или, что еще более безумно, нападать на нее. Все знали, что тогда Оливия Годфри неизменно превратит твою жизнь в мучение, но видимо одна все-таки рискнула. Роман, наплевав на слабо застонавшую мать, пошел за девушкой, которая, спрятав руки в карманы джинс, спешила уйти подальше. Годфри выбежал на дорожку и, приметив ее прямую спину, кинулся за ней.

― Эй! Подожди.

Шатенка обернулась, настороженно глядя на приближающегося парня. Сжав основание перечневого складного ножа в кармане, она повернулась к Годфри.

― Что, в полицию позвонил? Предлагаешь мне дождаться их, попив чайку?

― Как тебя зовут?