От начала начал. Антология шумерской поэзии

“Господин мой, великие отцы града!
Старцы-основатели собрания.
Отчего в покоях совета дворца совет не дают, совета не держат?
Я урукские каналы разрою,
К святыне Аратты склоню их выи!
Слова Урука да будут смешаны.
С армией моей великой с запада и до востока, от моря и до гор кедровых,
К востоку до гор благовонных кедров я их заставлю склонить выи.
Урукиты, пусть ладьи с добром они тянут,
Пусть ладьи к Эзагину Аратты привяжут”.
Как возрадовало это владыку!
Пять мин злата ему он отвесил.
Пять мин серебра ему он отвесил.
Сладкие яства вкушать повелел, вот что он ему сказал.
Напитки сладкие пить повелел, вот что он ему сказал.
“А когда люди его разбиты будут,
... в руке твоей они да будут!” — вот что он ему сказал.
Чародей, сеятель семян отборных,
К Эрешу, граду Нисабы, путь держит.
В просторный загон, где живут коровы, входит.
Корова в загоне тревожно затрясла головою.
Он молвит корове слово, он говорит с ней, как с человеком.
“Корова, кто ест твои сливки, кто молоко твое выпивает?”
“Мои сливки ест богиня Нисаба.
Молоко мое пьет богиня Нисаба.
Мой сыр, что превосходно для священного подворья изготовлен,
Большого, великого застолья, застолья Нисабы воистину достоин.
Мои сливки из светлых загонов жрецу верховному отнесут.
Мое молоко из светлых загонов жрецу верховному отнесут.
Нисаба, дикая святая корова, дочь первородная
Энлиля, воистину встать не даст человеку”.
“Корова — сливки твои — в голову,
Твое молоко — в твое чрево!”
Корова — сливки ее ушли в голову, ее молоко ушло в чрево.
К хлеву чистому, хлеву Нисабы он подходит.
Коза в хлеву тревожно затрясла головою.
Он козе молвит слово, он говорит с ней, как с человеком.
“Коза, кто ест твои сливки, молоко твое кто выпивает?”
“Мои сливки ест богиня Нисаба.
Молоко мое пьет богиня Нисаба.
Мой сыр, что для священного подворья превосходно изготовлен,
Большого, великого застолья, застолья Нисабы воистину достоин.
Мои сливки из светлых загонов жрецу верховному отнесут.
Мое молоко из хлева святого жрецу верховному отнесут.
Нисаба, дикая священная корова, дочь первородная
Энлиля, воистину встать не даст человеку”.
“Коза, сливки твои — в голову,
Твое молоко — в твое чрево!”
Коза — ее сливки ушли в голову, ее молоко ушло в ее чрево.
В тот день загон и хлев домом молчания он сделал, опустошение там произвел.
Нет молока в коровьем вымени, померк день для ее теленка.
Теленочек, голоден он, горько-горько он плачет.
Нет молока в козьем вымени, померк, день для ее козленка.
Нечего есть козе с козленком, жизнь их к концу подходит.
Корова печально говорит теленку:
“У козы умер ее козленок...”
Пуста священная маслобойка. Наступил голод.
Они с голоду умирают.
В те дни загон и хлев домом молчания он сделал, опустошение там произвел.
Коровий пастух выбросил посох. Лицо его позеленело.
Пастух-козопас жезл пастуший закинул, плачет горькими слезами.
Не спешит к загону и хлеву подпасок, по дальним дорогам он бродит.
Молочник не выкликает, незнакомыми он бредет путями.
Погонщик скота и пастух Нисабы,
Сыны, одной матерью рожденные,
Из загона и хлева они вышли.
Первый — Машгула — таково его было имя.
Второй — Урэдина — таково его было имя.
Вдвоем, пред солнечным восходом, у главных ворот, там, где хранят чудеса страны,
Во прахе они распростерлись, к Уту небесному они повернулись.
“Чародей из Аратты появился в загоне.
Он увел молоко из загона, теленочку нечего было есть.
В загоне и хлеве навел он порчу, он увел молоко и сливки.
В хлев и загон колдовство напустил он, он произвел опустошенье”.
... он подошел
... вокруг огляделся.
... по направлению к Эрешу.
На берегу реки Евфрата, реки богов, потока могучего,
Возле града, чью судьбу Ан и Энлиль решили, она сидит, скрестив ноги.
Старая Сагбуру ему протянула руку.
Нун волшебный они оба бросили в воду.
Выудил чародей огромного карпа.
Старая Сагбуру орла из воды достала.
Орел схватил огромного карпа и утащил его в горы.
Второй раз они бросили нун в воду.
Чародей вытащил овцу с ягненком.
Старая Сагбуру вынула волка.
Волк схватил овцу с ягненком и поволок их в просторные степи.
Третий раз они бросили нун в воду.
Чародей выудил корову с теленком.
Старая Сагбуру льва из воды достала.
Лев схватил корову с теленком и потащил в тростниковые заросли.
В четвертый раз они бросили нун в воду.
Чародей выудил из воды горного козла с козою.
Старая Сагбуру леопарда из воды достала.
Леопард схватил козла с козою и поволок их в горы.
Пятый раз они бросили нун в воду.
Чародей выудил козленочка дикой газели.
Старая Сагбуру тигра и льва из воды достала.
Тигр и лев козленка схватили, в лесную чащу его потащили.
Чародей! Потемнел его лик, смешался разум.
Старая Сагбуру так ему молвит:
“Чародей, в чародействе ты разумеешь, но гае твой рассудок?
Как в Эреш, град Нисабы,
Град, кому Ан и Энлиль решают судьбы,
Изначальный град, что Нинлиль возлюбила,
Как мог ты прийти колдовством заниматься?!
Меня не уведомив, ты это сделал!
Знаю силы твои, воистину сотворил ты горечь!”
Он пал на колени, он молил о пощаде:
“Отпусти, отпусти меня, сестрица!
С миром вернусь я к своему граду,
В Аратту, страну чужедальних пресветлых Сутей, понесу спасать мою душу.
Твою мощь по всем странам да прославлю!
В Аратте, стране чужедальних пресветлых Сутей, я твою возвеличу славу!”
Старая Сагбуру так ему отвечает:
“В загоне и хлеве ты навел порчу, ты увел молоко и сливки.
Утренней трапезы ты лишил их, полдневной трапезы ты лишил их, вечерней трапезы ты лишил их.
Ты отобрал молоко и сливки большого вечернего застолья.
Воистину черное ты сотворил дело.
Вот твой грех — ты не принес молока и сливок.
Владыка Нанна в загоне и хлеве воистину молоко дает он.
Он устанавливает вину. Он, кто есть податель жизни”.
Старая Сагбуру чародея за язык потянула.
На брегу Евфрата его бросила тело.
Дыханья жизни его лишила, сама же в град свой Эреш вернулась.
Энсухкешданна, про дела те прослышав,
К Энмеркару послал человека:
“Ты владыка — возлюбленный Инанны.
Только один ты возвышен.
Инанна праведно тебя избрала для своего святого лона,
Воистину ты ее любимый.
От запада до востока ты всех великий владыка, я твой подчиненный,
От сотворенья не был тебе я равен, ты воистину брат мой старший.
Мне вовеки с тобой не сравниться”.
Так в споре между Энмеркаром и Энсухкещданной
Энмеркар превзошел Энсухкешданну.
Хвала тебе, богиня Нисаба!"