От него к ней и от нее к нему. Веселые рассказы

– Ну, Петрушка, ежели это дело уладится, так уж я и не знаю, каким ты угодникам молился. Невеста такая, что хоть сыну купца Елисеева, так и то не стыдно жениться. Истинно благословение божие тебе посылается. Ну, теперь в путь! Господи, благослови! – Пров Семеныч помолился на образа, однако с места не трогался, а переминался с ноги на ногу. – Надо полагать, это тебе за молитвы матери твоей, – продолжал он, – потому она у тебя женщина благочестивая и богомольная.

– Уж кажется, я завсегда денно и нощно… – вставила свое слово Аграфена Астафьевна.

– Ну вот! Про это я и говорю… Где ж ему за его молитвы?.. Конечно, за твои… – Пров Семеныч, видимо, к чему-то подговаривался и вдруг произнес: – Достанька, Аграфена Астафьевна, водочки. Выпить на дорожку малость следует.

– Ну, полно, что за водка без благовремения.

– Знаю, что без благовремения, да живот что-то щемит, а ты сама знаешь, нынче время холерное. То и дело народ валит.

Она с неудовольствием вынесла графин водки и кусок хлеба. Пров Семеныч выпил рюмку и повторил.

– Ну, вот теперь как будто полегче и повеселее, – сказал он и вышел в прихожую.

Мать дернула сына за рукав и шепнула:

– Коли ежели по дороге отец в трактиры заезжать будет, так ты останови. Нехорошо, мол, тятенька…

– Будьте покойны, как за своей персоной следить буду, – отвечал сын.

Отец и сын вышли на двор и стали садиться в карету. Аграфена Астафьевна смотрела на них из окошка и говорила:

– А все-таки нехорошо! Невесту смотреть – и вдруг без матери!

Пров Семеныч ничего не отвечал и крикнул извозчику:

– Трогай!

* * *

Несколько времени отец и сын ехали молча. Отец отирал платком со лба обильный пот; сын перебирал часовую цепочку. Наконец отец прервал молчание и начал читать сыну наставления.

– Как приедем туда, так держи себя скромнее, – говорил он. – В разговоры сам не суйся, а отвечай, что спросят.

– Помилуйте, тятенька, да когда же я? – отвечал сын.

– Ежели вином угощать будут, так не пей.

– Будьте покойны, тятенька. Все будет, как следует.

– То есть одну-то рюмку можешь выпить, потому одна никогда не вредит.

– Зачем же и одну? Бог с ней! Можно перетерпеть. Лучше в другое время выпить.

Они ехали по Обводному каналу и выбирались на Петергофскую дорогу. По дороге попадались трактиры. Отец глядел в окошко и читал вслух трактирные вывески. То и дело слышалось:

– Трактир «Город Амстердам», «Венеция», «Свидание друзей», «Ренсковой погреб иностранных вин». – Прочитав с десяток вывесок, отец кивнул на какой-то трактир с пунцовыми занавесками в окнах и сказал: – В этом трактире орган чудесный. Селиверст Потапыч сказывал.

– Нынче, тятенька, везде органы прекрасные, потому в этом вся выгода, – отвечал сын.

Отец умолк, но, подъезжая к следующему трактиру, опять заговорил:

– А ведь брюхо-то у меня все еще щемит, ей-богу! Даве выпил водки, так думал, что уймется, ан нет, не унялось. Думаю, не хватить ли еще рюмочку с бальзамцем?

– Ну, полноте, тятенька! Что так зря пить! – увещевал сын. – На месте выпьете. Ведь уж там наверняка угощать будут.

Отца покоробило.

– Эх, дурья голова! Да нешто я подумал бы об водке, кабы не холерное время? Холера теперь – вот в чем дело. Ну что за радость, как ноги протянешь?

– Не протянете, Бог милостив.

– Нет, уж ты там как хочешь, а я выпью, потому что что-то даже в бок стрелять начало. – Пров Семеныч высунулся в окошко и закричал извозчику: – Стой! Стой!

Сын начал его уговаривать:

– Тятенька, бросьте! Ну что за радость хмельным приехать?

– С одной-то рюмки? Да что ты, белены объелся, что ли? Наконец, какой ты имеешь резон меня останавливать? Нешто ты не чувствуешь, что я тебе отец? Хочу выпить и выпью.

– Воля ваша, как хотите, а только маменька, знаючи ваш нрав, просила вас не допущать.

– Дура мать-то твоя да и ты-то дурак! Благодари Бога, что я в духе, а то бы не миновать тебе трепки. Подожди меня в карте, а я сейчас выйду.

Карета остановилась. Отец вышел из кареты и отправился в трактир, а сын остался в ней дожидаться его.

Прошло минут с десять, а отец все еще не показывался.

«Ну, застрял тятенька! Пойти полюбопытствовать на него да посмотреть, нельзя ли как-нибудь его выманить», – подумал сын и хотел уже отправиться в трактир, как вдруг к окну кареты подбежал трактирный служитель с салфеткой на плече.

– Вас в заведение требуют. Пожалуйтесь… – проговорил он, ради вящей учтивости проглатывая слова, и отворил дверцы кареты.

Сын отправился в трактир и вошел в буфетную комнату. Около буфета стоял Пров Семеныч. По лицу его было видно, что он уже успел хватить не одну с бальзамчиком, а несколько. Он размахивал руками и вел прежаркий разговор с буфетчиком. Завидя входящего сына, он крикнул:

– Что, чай, заждался меня в карете-то? Посиди здесь, отдохни, а я сейчас. Что на солнце-то жариться? Здесь прохладнее. Я вот земляка нашел; тридцать верст всего от моей родины, так толкуем. – Он кивнул на буфетчика и тотчас рекомендовал ему сына: – Сын мой. Вишь, какого оболтуса вырастил!

– Доброе дело-с. На радость вам возрастает, – ответил буфетчик.