От него к ней и от нее к нему. Веселые рассказы

Посуду, из которой пилось, также разнообразили. То пили из крышки от самовара, то из помадной банки, то хлебали с ложки.

– А ну-ка, звезданем теперь из лампадки! – восклицал Христофор Романыч.

И Семену Семенычу было весело.

Так веселился он два дня, но на третий забавы эти надоели ему, и он опять загрустил.

– Господи, – говорил он, обливаясь пьяными слезами, – мы теперь здесь пьянствуем, а бедный мой старший молодец, Амфилох Степанов, сидит в лавке и, может, не пивши, не евши!

– Ну, ублаготворишь его после чем-нибудь! – утешал Христофор Романыч. – Неужели уж за хозяина какую ни на есть недельку и поработать трудно? Подари ему ужо свой старый сюртук – вот он и будет доволен… Стой! – воскликнул он. – Мы ужо вечером поднесем ему этот сюртук при грамоте, торжественно и в присутствии всех молодцов. Давай писать грамоту!

– Вали! – отвечал Семен Семеныч, отер слезы, встал с места и покачнулся. – Пиши уж, кстати, что я жертвую ему и плисовую жилетку с травками.

Забава была найдена; начали писать грамоту. Турков сидел около Христофора Романыча и следил за каждым движением его пера, хотя, в сущности, ничего не видел. Наконец Христофор Романыч кончил и прочел вслух:

– «Амфилох Степанов! Тяжкие труды твои на пользу нашу и лавки нашей во время запития нашего побуждают нас письменно благодарить тебя сею грамотою. Но, не довольствуясь одною благодарностью, движимые чувством признательности, жертвуем тебе черный сюртук с плеча нашего, а также и плисовую жилетку с травками, кои при сем препровождаем и повелеваем носить по праздникам. Семен Семенов Турков».

– Друг! – воскликнул Турков и от полноты чувств обнял Христофора Романыча.

Следовала выпивка. На сей раз пили из чайной чашки.

Вечером, когда молодцы пришли из лавки, их позвали в гостиную. Недоумевая зачем, они вошли и встали у стены.

– Господа сотрудники, – обратился к ним Христофор Романыч, – хозяин ваш призвал вас сюда затем, чтобы в присутствии вас выразить свою истинную признательность за труды старшему из вас, Амфилоху Степанову! Признательность сия изображена на бумаге и скреплена его собственною подписью с приложением лавочной печати. Амфилох Степанов, выходи!

Из шеренги молодцов выдвинулся Амфилох Степанов. Христофор Романыч начал читать грамоту. Около него со слезами на глазах стоял Турков. В руках его были сюртук и жилетка с травками. Когда чтение было кончено и бумага вручена Амфилоху Степанову, Турков окончательно зарыдал и упал ему в ноги.

– Прими, прими, голубчик! – шептал он.

Старший приказчик бросился подымать его.

– Много вам благодарны, Семен Семеныч, – говорил он, – но зачем же унижение? Унижение паче гордости.

– Не встану, пока не облечешься в дарованные тебе ризы! – кричал Турков и валялся по полу.

– Облекусь, встаньте только.

Амфилох Степанов сбросил с себя халат и надел жилет и сюртук. Турков поднялся с пола. В это время один из стоящих у стены молодцов, не могши удержаться от смеха, фыркнул. Туркову показалось это оскорбительным.

– Ты чего смеешься, свиное рыло? – закричал он и ринулся на молодца с кулаками.

Христофор Романыч схватил его поперек тела.

– Семен Семеныч, опомнись! При таком параде, можно сказать, торжестве и вдруг драться! – сказал он. – Ай-ай-ай! Где же это видано?

– Пусти, пусти! – рвался от него Турков. – Нешто он смеет над своим хозяином, над своим начальством смеяться? Какую он имеет праву?

– Стой, стой, голубчик! – удерживал его Христофор Романыч. – Мы лучше его миром… Это первая вина… Сделаем ему строгое внушение. Напишем первое предостережение. Хочешь, напишем?

Турков остановился.

– Какое предостережение? – спросил он.

– А вот, что газетам пишут. Принимая во внимание, что в поведении вашем заключается явное неуважение к хозяину, объявляем… ну, и так далее. Хочешь предостережение?

– Не хочу я предостережения! Вот ему предостережение! – Турков поднял кулак.

– Ну так вот что… Счастливая мысль! – воскликнул Христофор Романыч. – По крайности и позабавимся. Завтра вечером позовем мы опять всех молодцов и будем его судить судом с присяжными заседателями. Молодцы будут присяжные, ты прокурор, а я – защитник.

Турков осклабился:

– Важная штука! Только зачем же завтра? Валяй сейчас!

– А предварительное-то следствие? Я ему ужо предварительное следствие закачу. Да к тому же теперь и поздно. Ежели завтра присяжные найдут его виновным, то ты приговоришь его к тюремному заключению и лишишь права три дня пить за ужином водку. Тогда мы его возьмем и посадим часа на два в чулан под лестницу. Ну, так до завтра, а теперь выпьем. Да нужно и им поднести? – Христофор Романыч кивнул на молодцов.

– Валяй! Только из чего же пить будем? Нужно бы как-нибудь позабавнее. Из рюмки не пьется.

Христофор Романыч задумался.

– Вот из чего, – проговорил он, помолчав, – так как это будет круговая, то принесем сковороду, нальем на нее водки и будем пить со сковороды, передавая друг другу.

Принесли сковороду, и компания начала пить круговую со сковороды.