От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война

Я не защищаю Алексея Венедиктова. Я пытаюсь описать человека, с которым работал долгое время. Человека неординарного, крайне противоречивого, безумно интересного и, снова повторю, так и не понятого мною до конца. Никто толком не знает, каким образом радиостанция «Эхо Москвы» в середине 1990-х на целых два года осталась без главного редактора. Почему один из создателей радио – Сергей Корзун – ушел с этой должности, а второй его создатель – Сергей Бунтман – ее не занял? Почему в 1998-м, когда «Группа «Мост» преобразовывалась в холдинг «Медиа-Мост», должность главреда «Эха» получил именно Венедиктов? Программа «Без посредников», 3 марта 2011 года: «Два года мы были без главного редактора, и мы с Сергеем Бунтманом ждали возвращения Сережи Корзуна, с 1996-го по 1998-й год. Мы поделили как бы сферы влияния, я отвечал за службу информации, а Сережа Бунтман – за программы. В результате рейтинг упал до 1,6 [процента]. Ну понятно, каждый тянул на себя: я все время защищал информационников, Серега все время защищал программы, не входящие в информационную службу. Не то что мы передрались, но просто радио концептуально начало разваливаться, неформат, что называется. И в один прекрасный день Сережа Бунтман пришел ко мне и сказал: «Ну все, я тебя выдвигаю, я набрал пять человек, давай проводить собрание». Я говорю: «Ну, давай и ты, что ли». Он говорит: «Ну что я, клоун тебе? Я считаю, что ты».

Нужно говорить правду, хотя и не всю… Какой именно кусочек правды вывалился из приведенной цитаты? Почему нет объяснения мотивов ухода Корзуна? Потому что Корзун всегда уходит и всегда возвращается? Почему Бунтман говорит о главреде как о клоуне? Что происходило в «Медиа-Мосте» в тот период? Чего требовал Гусинский от руководителей принадлежащих ему СМИ? Как видите, вопросов тут хватит на целое интервью, которое, однако, Венедиктов никому не дал до сих пор.

Он очень редко рассказывает об эпизоде с имитацией своего расстрела в Чечне. Это было еще во времена Дудаева[32]. Во время Первой чеченской войны Венедиктов еще не был руководителем «Эха Москвы», совмещая работу на радио с преподаванием в школе. В составе делегации депутатов Думы и журналистов он приехал в Грозный, чтобы попытаться забрать домой российских офицеров, попавших в плен после неудачной попытки штурма города. Во время разговора с начальником охраны Дудаева выяснилось, что восемнадцать российских военных якобы не хотят возвращаться. Венедиктов вызвался поговорить с ними и попросил пленных записать на диктофон свои заявления о нежелании лететь в Россию. Сразу после этих слов охрана Дудаева вывела Венедиктова в какой-то двор, поставила лицом к стене и сымитировала расстрел. Как выяснилось позже, это была шутка, но, по словам Венедиктова, после того как он пришел в себя, он осознал, что теперь больше ничего не боится…

Почему главред «Эха» не рассказывает об этом случае из своей жизни? Вернее, делает это очень редко? Боится показаться нескромным? Но скромность – далеко не превалирующая характеристика Алексея Алексеевича. Не потому ли, что время для срабатывания этой информации пока не пришло? Венедиктов – выдающийся манипулятор общественным мнением, и я вполне допускаю, что именно аргумент «несвоевременности информации» его в данном случае и сдерживает. Зато он с удовольствием и многочисленными подробными разъяснениями вспоминает давний разговор с Владимиром Путиным, когда президент описал ему различия между понятиями «предатель» и «враг», определив Венедиктова во «враги». Он часто рассказывает, как ответил отказом на просьбу Путина стать его доверенным лицом на выборах и что тем не менее президент как минимум трижды лично запрещал закрывать радиостанцию. А вот про случай, связанный с реакцией в тот момент премьер-министра Путина на работу «Эха Москвы» в период российско-грузинской войны, говорить не любит.