От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война

Почему он не просчитывал возможные последствия? Почему не считал собственные деньги, которыми, безусловно, очень дорожил? Тем более что рядом с ним всегда были люди, к мнению которых он мог бы прислушаться? Например, Джан Замани – вице-президент, а затем и председатель Совета директоров «Мост-банка», человек, который играл огромную роль в империи Гусинского в ее лучшие годы. Джан очень редко приезжал в Израиль, большую часть времени он проводил, как было принято говорить, «сидя на Скале». Уехав из России вместе с Гусинским и Малашенко, Замани занимался финансовыми вопросами Владимира Александровича, возглавляя дочернюю компанию «Моста» на Гибралтаре. Ему всегда можно было хотя бы позвонить! По версии Гусинского, Замани не любил прилетать в Израиль из-за придирчивости местных пограничников. С этим, пожалуй, стоит согласиться, потому что у любого израильского пограничного чиновника обладатель паспорта с именем «Джаванфар Замани» вызывал неподдельный интерес, и вовсе не потому, что прилетел на частном самолете. Гусинский всегда веселился, описывая нам очередной «теплый прием», оказанный коллеге на Святой земле.

Грустил Гусинский редко. Думаю, что всего несколько раз я видел его без улыбки на лице. Даже если он вдруг впадал в гнев – а такое как раз бывало периодически, – через несколько минут возвращался в свое прежнее благодушное состояние. Я уже рассказывал, как он знакомил меня с первыми информационными выпусками RTVi, выходившими в эфир из Нью-Йорка. В гостинице Dan наш канал тогда еще не показывали, поэтому я несколько вечеров подряд приходил к Гусинскому домой. В один из таких вечеров он усадил меня перед телевизором и, нетерпеливо потирая руки, как бы предвкушая предстоящее удовольствие, сообщил, что сейчас будет прямая трансляция из Вашингтона. «Буш сейчас будет! В прямом эфире!» Он включил телевизор, и на экране возникла сцена из балетного спектакля. «Это межпрограммка!» – тут же нашелся Гусинский. Но прошла минута, другая… Для так называемой межпрограммки ролик был явно затянут. Я робко предположил, что канал RTVi показывает своим зрителям балет. Гусинский взял телефонную трубку и стал звонить Марку Меерсону: «Марк! А что у нас происходит? Что у нас в эфире? – пауза. – Какая…лядь, на…уй, «Жизель»? Где…лядь, Буш?» Я не слышал, что отвечал Марк, но, честно говоря, тоже не понимал, с какого перепугу в эфир попало творение композитора Адана? Этот вопрос интересовал меня гораздо больше, чем «где…лядь, Буш?»

Велев Марку оставаться на трубке, Гусинский с другого аппарата стал звонить в Нью-Йорк, программному директору канала Михаилу Галкину, чтобы задать ему тот же вопрос про Буша. Потом он сказал, чтобы Галкин объяснился с Меерсоном, повернул телефоны так, чтобы динамик одного касался наушника второго, и застыл. Напомню, я фактически знакомился и с новым местом работы, и с новыми работодателями, так что более странной картины для создания первого впечатления я, конечно, и представить, не мог. Гусинский сначала очень разозлился. Было видно, что он раздосадован тем, что выглядит дураком. Тем более когда выяснилось, что он сам все и перепутал и выступление Джорджа Буша должно было состояться только на следующий день. Но в таком состоянии он продержался всего несколько секунд, а потом фыркнул и стал хохотать…

Все эти забавные истории, тем не менее, не лишены серьезного смысла. В определенный период жизни Владимир Гусинский, по натуре своей человек творческий, увлекающийся, яркий, превратился в настоящего баловня судьбы, который не считался ни с какими потерями. Ни с финансовыми, ни с человеческими. Он очень удачно монетизировал свою жизненную энергию, свою коммуникабельность, свою наглость и свою целеустремленность, добившись стремительного успеха. Этот успех сыграл с ним злую шутку, потому что в конце концов заставил совершить ошибку, расплата за которую все еще не завершена. И, по-моему, Владимир Александрович стал это понимать. «Если я совершаю ошибку – это моя вина», – сказал он в том самом интервью израильскому изданию The Marker, которое я уже пару раз коротко упоминал.

А между тем это совершенно программное интервью. Потому что ни до, ни после октября 2009 года Гусинский не беседовал с журналистами столь подробно и откровенно. Его прямая речь всегда сводилась к кратким заявлениям на телекамеры. Исключением были только его визиты на «Эхо Москвы» во время войны «Моста» за «Связьинвест», когда Гусинский просто проводил в эфире радиостанции пресс-конференции и требовал отставки правительства, которое не позволило ему реализовать его деловые планы, и программа НТВ «Глас народа», о которой я уже рассказывал. После отъезда из России публикации мнения Гусинского по тем или иным вопросам можно сосчитать по пальцам одной руки. Да и то все эти «ответы Гусинского» на самом деле писал Малашенко. Поэтому к беседе Гусинского с сотрудником The Marker Натаном Липсоном следует отнестись гораздо внимательнее.