От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война

Начать с того, что просьба об интервью исходила от самого Гусинского. Как рассказывал позднее Натан Липсон, с соответствующим предложением к нему обратился Арнон Перлман, бывший советник премьер-министра Израиля Ариэля Шарона и давний бизнес-партнер Гусинского. Никакого предварительного согласования вопросов не было, как не было и правки текста со стороны Гусинского. Липсон предположил, что Перлман, который присутствовал при их встрече в квартире Гусинского, готовил Владимира Александровича к интервью. «Оба они знали заранее, какую идею постараются донести», – пояснил журналист.

Когда номер The Marker с этим материалом вышел в свет, наибольший интерес вызвала вторая часть беседы. В первой Гусинский рассказывал о своем бизнесе в Израиле, об отношении к этой стране, о местных политиках и т. д. А во второй – говорил о России. О том, что произошло до его отъезда и что он думает относительно будущих событий. Очень многие тогда пришли к выводу, что вся эта история с интервью затевалась именно ради его «российского» фрагмента. И с этим трудно было не согласиться, ведь, как дополнял тогда сам Натан Липсон, сразу после бегства из России Гусинский особенно выражений не выбирал: «Ельцин, возможно, не был демократом, но он был царем России, он не был ничтожеством. Он не был мелким человечком из КГБ, как Путин. Ельцин был великим человеком, а Путин – ничтожество». Из-за этого заявления у Гусинского даже произошла размолвка с Шароном, хорошими отношениями с которым, как я уже говорил, Гусинский очень дорожил. Вот что он сам рассказывал: «В сентябре 2001 года Шарон посетил Москву, где встречался с Путиным. После своего визита в Россию Шарон позвонил мне и сказал: «Давай встретимся». «Смотри, ты не прав в своем отношении к Путину», – сказал мне Шарон. Мы начали спорить. Он сказал мне: «Оставь свои политические лозунги!» Затем добавил, что он уважает Путина и симпатизирует ему. Он сказал, что Путин делает для России самое лучшее, что только можно для нее сделать».

Получалось, что именно эту идею Гусинский и хотел донести urbi et orbi.

«Н. Липсон:Ты потерял все свои вложения в «Медиа-Мост»?

В. Гусинский:Это слишком болезненный для меня вопрос. В соответствии с подписанным мной договором, я не могу распространяться на эту тему. Сегодня я лишь могу сказать, что у меня нет к ним претензий и у них нет претензий ко мне. Это закончилось на все сто процентов. Я могу сказать, что со мной поступили порядочно. (…)

Н. Липсон:Что ты думаешь сегодня о Путине?

В. Гусинский:Я был знаком с ним еще до того, как он был избран президентом. Я ценил его. Он сделал много хороших вещей. Он был порядочным человеком. Не думаю, что что-то изменилось с тех пор.

Н. Липсон:Когда ты понял, что он тебе не симпатизирует?

В. Гусинский:У него были причины меня не любить».

Как я уже говорил, эти слова Гусинского вызвали бурю возмущения. Причем в основном возмущались его бывшие подчиненные и единомышленники: либеральные журналисты, коллеги-олигархи, оппозиционные политики. Я тогда работал на «Пятом канале» в Петербурге. Когда я увидел весь этот шквал обвинений в «продажности Кремлю», я позвонил Гусинскому. Мы не разговаривали на тот момент два года. Он был очень осторожен в начале беседы. Я сказал, что прочитал его интервью, полностью его поддерживаю, считаю, что он все сказал правильно и поэтому не должен обижаться на те отклики, которые появились в связи с публикацией. Он ответил, что и не собирается обижаться, хотя мне показалось, что все же он надеялся на другую реакцию.

Еще через три года я снова позвонил ему, чтобы поздравить с шестидесятилетием, ну а в 2013 году мы впервые встретились спустя шесть лет после нашего крайне эмоционального расставания. Мы с Юлькой были в отпуске в Израиле, а он приехал туда отмечать день рождения. На праздник мы, естественно, не пошли, но очень мило поболтали у него дома. Мы фотографировались друг с другом, он называл нас «Юлька» и «Андрюха» и выглядел очень довольным. Возможно, потому что нам от него ничего не было нужно. И ему от нас – тоже.