От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война

Игорь Малашенко так часто появлялся на страницах этой книги, что в специально посвященной ему главе, наверное, осталось сказать не так уж и много. Есть, впрочем, и другая причина. Малашенко всегда существовал отдельно от всех нас. Даже присутствуя в одном помещении вместе с вами, Игорь Евгеньевич всегда умел показать, что на самом деле он находится где-то гораздо выше и занят вопросами, по своей важности никак не сравнимыми с теми пустяками, по поводу которых беспокоитесь вы.

На НТВ, когда я только пришел туда работать, про Малашенко говорили с придыханием. Сам я никогда не видел, но много раз слышал, будто весной 1999 года, после выхода на экраны фильма «Матрица», Малашенко стал вести себя как Нео[58]. Якобы он даже одевался, как персонаж Киану Ривза, визитной карточкой которого был черный кожаный плащ и такие же черные солнцезащитные очки. По-моему, это похоже на бред! Не только потому, что я слабо представляю Малашенко подражающим кому бы то ни было, но прежде всего потому, что вряд ли Игорь Евгеньевич задумывался о таких вещах, как спасение человечества.

Тот Игорь Малашенко, которого я помню, скорее являлся наблюдателем, с философским спокойствием и легкой брезгливостью следящим за копошением мириад насекомых у него под ногами. Просто потому, что над его головой существовали мириады звезд, несомненно, более соответствовавших его статусу. Даже собственное знакомство с Гусинским в интервью журналу Forbes Малашенко описывал так, что эта его отстраненность сразу становилась заметной: «Диалог был довольно странный, потому что мы люди совершенно разные по своей биографии и по манере общения, по всему. (…) Я думаю, что я на Гусинского произвел какое-то странное впечатление, и я таких людей, как Гусинский, до этого не видел, поэтому это был разговор двух разных биологических видов». Возможно, я вижу в этих словах смысл, которого в них вовсе нет, но я просто физически ощущаю дистанцию, которую Малашенко задает этой фразой.

Я не могу сказать, что это было однозначно плохо или однозначно хорошо. Несколько раз Игорь Евгеньевич допускал при мне совершенно хамские выходки, каковых себе не позволял даже Гусинский, представитель абсолютно иного «биологического вида». К чести Малашенко надо признать, что каждый раз он в таких случаях находил возможность извиниться. Пусть поздно, но это, как известно, лучше, чем никогда. С ним всегда было очень интересно разговаривать, особенно если он сам находился в настроении, располагающем к беседе. Собственно, вы не столько беседовали, сколько слушали, потому что его эрудированность просто поражала. Мы с вами можем провести небольшой эксперимент. Игорь Малашенко крайне редко давал большие интервью, поэтому почти все они без труда обнаруживаются в Интернете. Обратите внимание на то, как он отвечает на вопросы, и вы увидите, с какой легкостью Малашенко подкрепляет свое мнение цитатами. Они обязательно будут появляться, не в каждом абзаце, конечно, но очень часто. А ведь это не заранее подготовленный письменный текст на заданную тему! Мне всегда казалось, что Игорь Евгеньевич ставил себя вровень с теми людьми, которых цитировал. «Видите, – как бы говорил он, – они думают так же, как и я!»

Однако неправильно было бы считать, что Малашенко всегда пребывал в маске мизантропа или сноба. Очень редко он раскрывался и тогда начинал говорить о вещах, не имевших отношения к ходу современных политических процессов или к урокам истории. Так, он очень интересно, можно сказать с любовью, рассказывал об Италии. Как я понимаю, его увлеченность этой страной зародилась еще в молодости, но побывать в Италии он смог гораздо позже, едва ли не после всех событий вокруг НТВ. Но все равно эти его рассказы выглядели необычно. Потому что он мог говорить о чем угодно, но не о людях! О городах, зданиях, дорогах, машинах, но не о жителях этой страны.