От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война

Мы с Юлькой шли ко дну с гордо поднятыми головами! Как крейсер «Варяг»! Я не только любил и люблю мою жену, я всегда ею гордился и горжусь, каждый день, каждую минуту. Потому что она не только мой мотор, который все время подталкивает меня вперед, не давая засиживаться на одном месте, – она еще и мой маяк, освещающий ту дорогу, по которой мне приходится идти. В том числе в темноте, в тумане, под дождем, снежными заносами или песчаной бурей. Но как же нам пришлось тяжело! Спасало только то, что мы были вместе. Помните мультфильм про «Котенка по имени Гав? В одной из серий котенок вместе со своим приятелем щенком боялись грозы. В гостиной им было не страшно, поэтому они забирались на чердак, прижимались друг к другу попками и дрожали от страха. Вот мы с Юлькой так себя и вели. С той лишь разницей, что, образно говоря, все время сидели на чердаке и боялись грозы.

Выжить нам помогли друзья. Я до сих пор перед ними в долгу, причем к некоторым это относится в буквальном смысле. Каждому, к кому я обращался с просьбой о помощи, я говорил, что не знаю, когда смогу вернуть долг. Те, кто соглашался помочь, отвечали: «Отдашь, когда сможешь!» Что я и делаю до сих пор, хотя не так быстро, как мне хотелось бы. Самым страшным грузом была валютная ипотека, но оставались еще повседневные бытовые расходы, а еще кредиты, вузы, школа и детский сад для детей, некстати сваливавшиеся на голову болезни и т. д. Я продал машину, но на деньги, вырученные от моего совсем не нового «Пежо 407», долго было не протянуть. Справедливости ради надо отметить, что без транспортного средства мы не остались. Помните, я говорил, что с одной из вазовских «четверок», которые мы покупали для телекомпании, произошла занятная история? Эта машина была оформлена на Юлю, и после того как мою жену уволили с «Эхо ТВ» вслед за мной, встал вопрос о снятии машины с учета. Юлька просто послала обратившееся к нам с соответствующей просьбой новое начальство телекомпании. Прошло несколько недель, и у въезда в наш поселок какие-то люди оставили машину и документы на имя Юлии Норкиной! ЮЮФ выступил в роли нашего доброго ангела. Федутинов решил не заниматься муторной процедурой переоформления машины, а просто распорядился отдать ее нам. На этой «четверке» я проездил несколько лет, за что Юрию Юрьевичу полагаются дополнительные «респект и уважуха».

В поисках работы я стучался во все двери, до которых только мог дотянуться. Государственные СМИ оказались для нас закрыты. Годы, проведенные под крылом Гусинского, оставили у меня на лбу несмываемое клеймо, которого многие опасались. «Ты, конечно, не Гусинский, но…» – говорили мне мои знакомые с федеральных каналов, которых я просил замолвить словечко за меня или за Юльку. Эта позиция была мне совершенно понятна. Как известно, за все в жизни приходится платить, в том числе и за ошибки, совершенные по незнанию. Что толку было говорить о том, что несколько лет назад меня подставили, что теперь я знаю, чего на самом деле стоили все эти митинги за свободу слова? По большому-то счету, меня же предупреждали. Поэтому я принимал поступавшие со всех сторон отказы как должное. Но закрытыми для меня оказались и все либеральные СМИ, потому что я должен был покаяться. То есть совершить нечто совсем уж невозможное: зная, что и как там устроено, отказавшись продолжать работу в этих условиях и с этими людьми, вдруг попросить у них прощения и вернуться обратно? Это было выше моих сил.

Я хватался за самые феерические авантюры. Готовил концепции вещания федерального телеканала для, как выяснилось позже, каких-то мошенников, выдававших себя за большое телевизионное начальство. Летал в Лондон, чтобы встретиться с людьми, собиравшимися организовать русскоязычное телевидение в Прибалтике, благо они оплачивали перелет и проживание. Обсуждал какие-то интернет-проекты отставных депутатов Государственной Думы, мечтавших о специализированном телеканале. Наконец, на несколько недель оказался в числе руководителей крохотной телекомпании, принадлежавшей очередному олигарху, откуда меня выперли после того, как я пришел в ужас от объемов практикуемых там финансовых хищений. В лучшем случае, если такая формулировка уместна, потенциальные работодатели говорили мне, что я – слишком дорогой для них специалист. Аргумент, что я готов работать за любую зарплату, что мне нужна работа, а еще лучше две или три, оставался без внимания.