От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война

Но это понимание пришло позже. А тогда моя жена уехала на войну одна! На своем Nissan Micra, через всю страну с севера на юг, выходя в прямой эфир радио «Говорит Москва» и рассказывая о том, как и чем страна жила в эти августовские дни. Я не мог ее удержать. Потому что иногда бывают случаи, когда Человек Принимает Решение. Именно так, с прописной буквы. Возможно, это главное наше отличие от других представителей животного мира: один человек принимает решение и совершает поступок, который кажется другим людям нелогичным, иррациональным, глупым. Но на поверку оказывается, что лишь это решение было единственно верным, лишь этот поступок может считаться достойным человека. А в данном случае – еще и журналиста!

Я вел прямые эфиры «Говорит Москва», в которые она включалась, и молился. И она вернулась, моя такая маленькая, такая слабая и такая отважная. И я хочу, чтобы сейчас вы могли услышать ее рассказ.

Юлия Норкина. «Цхинвальские заметки»

1. Дорога

По сообщениям, видеосъемкам и комментариям корреспондентов федеральных каналов, война в Южной Осетии уже закончилась и бояться было нечего. Я выехала из Рокского тоннеля на территорию Южной Осетии в полной темноте. Серпантин дороги был освещен лишь фарами моей «Нюськи», на которой я и рванула в район принуждения грузинских властей к миру прямо из Москвы. Увидеть что-либо вокруг было невозможно. Только дорога, спускающаяся вниз и петляющая то вправо, то влево. Огибаю огромный каменный выступ и по смутным очертаниям вижу, что по разные стороны асфальта выросли небольшие домики. Ага, населенный пункт! Но – ни названия, ни каких-либо других опознавательных знаков. И спросить не у кого. Полное безлюдье.

Через четыре минуты мне выходить на связь с Москвой, в прямой эфир радиостанции «Говорит Москва», чтобы «спеть» о том, что вижу. А я пока не вижу ничего. Сплошная темнота и пустота. Одна дорога. Звонок. Вот и Родина. Нарушая правила дорожного движения, говорю по телефону и продолжаю управлять машиной. Время по Москве – 20:30. Рассказываю о том, что видела на пути из Владикавказа до пограничного пункта перед Рокским тоннелем. Как красива эта горная страна, как приветливы люди и т. д и т. п. И неожиданно передо мной вырастает деревня, освещенная пламенем горящих домов. Эта деревня – грузинская, судя по буквам, которыми написано ее название. Чуть ниже это же название – на английском. Продолжаю говорить в прямом эфире о том, что вижу, о том, что спросить о происходящем совершенно не у кого. И вдруг, такая удача, по обочине дороги не спеша топает молодой русопятый солдатик. Останавливаюсь и, не отрываясь от трубки, спрашиваю, что тут происходит?

«Мародеры, – отвечает он мне спокойно. – Мародеры жгут грузинские дома», – и топает дальше, в обратную сторону от направления моего следования. А я продолжаю ехать дальше, по дороге, с обеих сторон которой горит последняя надежда людей на счастливую жизнь на этой земле. Объезжаю труп коровы с вывернутым нутром. Здесь была война.

2. Неизвестный город

Огонь остался позади. Когда начался сам город, сказать было невозможно.

Опять непроглядная темень, к которой понемногу привыкло зрение. По обе стороны дороги очертания домов, уже городского типа. Фары освещают дорогу, которая уткнулась в большой перекресток. Объясняю в телефон, что не могу определить своего местонахождения. Понятно, что это очередной населенный пункт. Справа виден силуэт большого здания, по виду – торгового центра, который зияет дырами пустых витрин без стекол и пробоинами в стенах. Слышу какой-то грохот. Слева появляется колонна бронетранспортеров, на которых сидят солдаты. Выхожу из машины, пытаюсь докричаться до них и спросить, что это за город. Но шум такой, что меня не слышно. В этот момент связь с Москвой обрывается. Колонна прошла, и я стою одна на темном перекрестке, в незнакомой стране, в городе, где через пятнадцать минут начнет действовать комендантский час. Впервые становится страшно.

Прошло минут пять. На перекресток вырулила старая «Волга». Я уже готова кинуться ей под колеса, лишь бы остановилась. Но моего размахивания руками оказалось достаточно. Подбегаю. В машине двое: здоровые крепкие мужики в форме ополченцев. На вид лет 40–45. Страх не проходит. Спрашивают, кто я, откуда. Объясняю. Смотрят с недоверием, как на сумасшедшую. А я прошу показать мне дорогу к гостинице. Еще перед отъездом из Владикавказа в Цхинвали помощник президента Южной Осетии по международным делам Константин Кочиев, находящийся в Москве, сказал по телефону, что с гостиницей в городе все в порядке. Там лишь незначительно поврежден угол фасада. Но сама гостиница работает. Ополченцы в машине улыбаются.

– Поезжай за нами. Мы покажем тебе, где гостиница».

Ехали медленно, объезжая огромные дыры на искореженной дороге. Минут через десять – площадь, в глубине которой стоит темное здание с пробоинами в боку. Остановились. Я подхожу к машине своих спасителей. Опять улыбаются:

– Вот твоя гостиница. Только она не работает. Нет света, воды».