От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война

Еще раз – спасибо!.. К сожалению, для меня история с «Утром на Пятом» имела и оборотную сторону. И сейчас я говорю вовсе не о том, что мое появление в эфире федерального телеканала, да еще и не только в качестве ведущего, но и начальника среднего звена, было воспринято либеральной тусовкой как предлог для новой атаки. Про мою «продажность Кремлю» снова заговорили с жаром и удовольствием. Это меня совершенно не волновало. Но дело в том, что я без малого полтора года прожил в отрыве от своих родных! Как и они все это время жили без меня. И это было ужасное время! Поначалу я приезжал домой только на выходные. Утром в пятницу возвращался в Москву, но уже днем в воскресенье садился на поезд в Питер. В конце лета 2009 года Троепольский разрешил мне перейти на более щадящий график: неделя через неделю. В эфире меня подменял Миша Генделев, а процесс подготовки программы был отлажен настолько качественно, что мое ежедневное присутствие как руководителя проекта являлось уже не обязательным. Но нам с Юлькой от этого легче не стало. Эти постоянные расставания выворачивали меня наизнанку, а что творилось у нее в душе, я, наверное, не смогу представить при всем желании. Я по нескольку раз в день звонил домой. Утром с работы, сразу после эфира; из квартиры, перед тем, как лечь спать; проснувшись в 17:00, перед уходом на работу; вечером, выбрав паузу в подготовке программы; и в районе двадцати трех часов, перед тем, как во второй раз за сутки выкроить возможность для сна. И это мучение продолжалось из месяца в месяц. Я не знаю, как нам удалось пережить это испытание, сохранив семью. Эта рана кровоточит до сих пор, потому что цена, которую мы заплатили за эти полтора года, оказалась слишком высокой.

Думаю, что именно по этой причине я все еще нахожусь в душевном противоречии с Санкт-Петербургом. Даже сейчас, приезжая сюда, я испытываю холод, боль и одиночество. Я не могу наслаждаться его европейским обликом, его архитектурными красотами, его свободолюбивой природой, потому что как будто вижу то, что скрыто за туристическим фасадом самого европейского города России. Однажды, когда я еще работал в Питере, Владимир Кара-Мурза при встрече спросил меня: «Ну а ты в мечети-то был?» Я, откровенно говоря, опешил от этого вопроса, потому что по своей национальной принадлежности должен был, скорее, стремиться посетить синагогу, но уж никак не мечеть. Я сказал об этом Володе, мол, а почему я должен был обязательно посмотреть мечеть? «Она красивая!» – пояснил мне Кара-Мурза, и я понял, что он относится к Питеру как к туристическому объекту. Но я-то там жил! Я воспринимал этот город как место, в котором я живу! Вынужден жить, пусть я и не привык к подобным условиям… Когда я пересекал улицу Чапыгина и входил в нашу комнату в здании телецентра, линейный продюсер «Утра на Пятом» Светлана Андреевна Зараева приветствовала меня фразой: «Сегодня в нашем городе хорошая погода!»

Я благодарен Петербургу, приютившему меня в тяжелый период жизни! Но именно поэтому я хочу, чтобы этот город менялся к лучшему, развивался, не стоял на месте, не ленился, не боялся признаваться в собственных ошибках! Однажды, это было весной 2016 года, мы с Юлей взяли и приехали в Питер на выходные. Просто на два дня, чтобы погулять по Невскому проспекту и Дворцовой набережной, чтобы посмотреть, что изменилось в Северной столице, в которой мы не были несколько лет. И нас – обоих – охватили какие-то мистические чувства!

Мы вдруг поняли, насколько важен этот город для всей нашей страны! Ведь значение Петербурга для России – это совсем не количество ежегодно прибывающих иностранных туристов. Это взаимосвязь нашей истории, нашего настоящего и нашего будущего. Что я хочу сказать? Петербург, увеличивающий поголовье частных гостиниц и сетевых кофеен в геометрической прогрессии, по-прежнему остается местом триумфа большевистской революции, ее священной коровой, ее табуированной территорией! Исаакиевский собор, «Спас-на-Крови» и даже Петропавловский собор, в котором захоронены почти все российские самодержцы, начиная с Петра Великого, по-прежнему остаются музеями! Они работают по строго регламентированному графику. Туда не принято приходить с цветами. Там неудобно молиться, хотя истинно верующего человека это вряд ли сможет огорчить. Но я говорю немножко о другом.