От Падуна до Стрелки

…Тайга гудела, ломая сучья, мимо ребят пробежала лосиха с лосенком, над сопкой тревожно носились птицы. Страшно. Первой очнулась Ксения и тихо сказала: «Ну что же вы, ребята, тушить надо». Андрей поправил: «Не тушить, а поджигать». Быстро собрали валежник и подожгли его, Скоро островки пламени слились в одну линию пожара, который устремился вниз. И тут с лысой сопки увидели, как сошлись две стены огня, как бешено закружились в схватке, высоко подбрасывая горящие сучья, как, наконец, не переборов друг друга, упали на землю.

На следующий день спустились по ручью и нашли поляну. Оставив мешки с продуктами, сбросив плащи, пошли на разведку. Вернулись и застали полный разгром. Половина хлеба пропала, два плаща разодраны пополам, разорваны мешки, разбросаны консервные банки. На одной из них остались широкие царапины. Все поняли, это дело медведя.

Вертолет не показывался. Сидели в центре поляны, не выпуская из рук топоров. Задремавшая было Ксения очнулась. Обошла поляну, вернулась и сказала: «Где-то опять пожар, ребята». И тут — рокот мотора. А вскоре и самолет показался, сделал круг, выбросил вымпел, помахал крыльями и ушел. В записке прочли: «Вертолет сломался, правее вас, в пяти километрах на запад, пожар, если осталось горючее, устройте встречный огонь. Нет, уходите на запасную точку. Завтра-послезавтра снимем».

Запасная точка — где ее искать, второпях толком и не объяснили. В баллончиках горючки не осталось, последнюю вылили утром в костер. Решили подняться на лысую сопку, оглядеться и определить, куда идти. Проверили запасы еды: две буханки хлеба, четыре банки мясных консервов. Неожиданно для всех командовать стала Ксения. Она сказала, что надо ограничить выдачу продовольствия.

Никто из них никогда не бродил в тайге. И все-таки догадались: спасение их — Ангара, надо пробиваться к ней, а там уж по берегу добираться до какой-нибудь деревни. На верхушке лысой сопки, сориентировавшись по солнцу, определили дорогу к Ангаре: идти надо было на север через пожарище. И пошли.

Казалось, Ангара где-то рядом. Но осталось позади пожарище, пройдены первые километры по дремучей тайге, а реки все не видно. На третий день съели последнюю банку консервов.

На четвертый день, утром, увидели полоску воды. «Рекой» оказалось узкое болотце. Только Ксения, долго смотревшая вслед улетавшей чайке, обрадованно крикнула: «Ребята, за этой сопкой Ангара». А через час увидели баржу.

— Ну, теперь порядочек, — улыбается Анатолий. — Доставим домой. Вас уже три дня ищут. И вертолет летал, и самолеты. Охотников послали прочесывать тайгу. Все группы вернулись. И кто же думал, что вы к Ангаре пойдете — пятьдесят километров до нее от места пожара.

Ксения ахнула:

— Неужто так мало, а я-то думала, что за три дня мы прошли добрую сотню километров.

Анатолий решает повернуть назад, чтобы к вечеру доставить ребят к Толстому мысу, но Андрей спрашивает:

— Тут до Кеуля далеко?

— Километров двадцать.

— Тогда нечего вам время терять. Из Кеуля по радио свяжемся с Невоном, попросим самолет. А за заботу спасибо, большое спасибо.

Баржа идет к Кеулю, четверка «пожарных» смотрит вдаль. Лица ребят спокойны, лишь опаленные брови напоминают о пережитом. Молодые, только начавшие жить, они видели смерть рядом, и где-то в душе у них остались рубцы от этой встречи.

В Кеуле мы прощаемся с отважными пожарными и путешественниками. Они стоят на берегу и машут нам накомарниками.

И снова величаво несет свои воды Ангара, снова гудит двигатель. Все разбрелись по барже, Анатолий и Иван спустились в капитанскую каюту, Маша в камбузе стучит кастрюлями. Я остаюсь на палубе в надежде получить еще порцию сибирского загара.

Сквозь дремоту слышу звонкий всплеск воды. Я вскакиваю и вижу позади баржи чью-то удаляющуюся голову.

— Человек за бортом! — кричу я.

Из каюты выбегают Анатолий и Иван. Стоявший за штурвалом Вася машет рукой:

— Это Адик сиганул за стерлядью.

Адик Перепашкин — моторист баржи, сильный человек со следами ожога на лице. Он некогда плавал на Тихом океане. Недалеко от Камчатки, ночью, пароход, на котором он служил, налетел на мину, блуждавшую еще со времен войны. От взрыва судно загорелось и разломилось пополам. Адик, не успев надеть спасательного пояса, выбросился за борт в ледяную воду. Шесть часов качался он на волнах рядом с восьмью оставшимися в живых моряками. На спасение не было никакой надежды — в этом уголке океана всегда пустынно. Но спасение все-таки пришло — зарево пожара заметил военный корабль. Моряков подняли на борт, когда, казалось, жизнь уже покинула их. С той поры парень стал серьезным, собранным. От прежнего ухарства не осталось и следа. И все-таки случается, иногда срывается. Так произошло и сейчас.

Баржа осторожно подходит к Адику, он взмахивает рукой, бросает на палубу большую серебристую рыбину и ловко взбирается на борт.

Стерлядь весом килограммов в пять лежит, широко раскрыв рот, и почти не шевелится — это странно: рыба, только что выхваченная из воды, всегда бешено бьется, норовя прыгнуть обратно в реку.

Анатолий запускает палец в жабры и вытаскивает комок слизи.