От Падуна до Стрелки

Историю эту я уже знаю. Когда «двадцать восьмая» поднималась к Толстому мысу, вечером неожиданно опустился туман. Баржа шла в это время посредине реки. Даже Вася растерялся — куда податься? Осторожно повернули к правому берегу. Вдруг днище загремело по камням, дали задний ход — поздно: сели довольно прочно. Бросили якорь и решили переночевать, чтобы посветлу разобраться, что к чему. А через час-полтора баржа затряслась от ударов: быстрое течение сдвинуло ее, якорь царапал о камни и не мог удержать судно. Один удар был особенно сильным. После него все услышали, как, урча, вода хлынула в трюм. Выбрали якорь, запустили двигатель и пошли туда, где должен быть берег. Днище еще несколько раз застонало от ударов, потом баржа скользнула быстрее и с ходу вылетела на прибрежный песок. Это и спасло ее — пробоина оказалась на носу. Два дня возились, откачивали из трюма воду, цементировали днище…

Анатолий продолжает разговор о картах:

— Не понимают, что ли, люди, как нужны нам карты, все увязывают, обсуждают, годы проходят, а карт нет. И для чего только Обрядин сам мучается и своих людей мучает? — он умолкает и вдруг спрашивает — Вы нот в Братске были, с начальством встречались. Что слышно насчет Усть-Илимской — строить ее будут?

Я говорю, что вопрос о сооружении гидростанции у Толстого мыса решен, и в свою очередь интересуюсь, почему это волнует Анатолия.

— А как же! — отвечает он. — У нас из-за этого тоже планы меняются. Слыхали, вероятно, что турбины для Усть-Илима из Красноярска по воде доставят к Толстому мысу. Вот мы, путейцы, и должны обеспечить проводку больших барж. Думаете это просто? До Кежмы Ангару знаем хорошо, а выше ходим, как слепые щенята. Надо бакены расставить, обозначить судовой ход, а кое-где дно углубить. За год-два с этим всем не справишься. Тут еще и карт нет.

Вот как, оказывается, обертывается наша медлительность. Кому-то кажется, что спешить с картами некуда, все равно участок-то несудоходный. Но он должен стать таким в ближайшие годы. Потому и волнуется Обрядин. Составленную им карту должны получить ангарские водники. Волнуется и Лукьянов — ему надо подготовить реку и проводить караваны, волнуются и руководители Енисейского бассейнового управления путей — им предстоит углубить каменное дно Ангары.

Я бы мог об этом и не писать, когда выйдет книга, видимо, все эти волнения будут позади — загремят взрывы на Ангаре выше Кежмы, Анатолий получит точные карты и установит бакены с электрическими маяками. Но дело не только в Ангаре. Много у нас еще нехоженых рек, и каждая из них может в любую минуту понадобиться, как путь в район новых строек. Может быть, волнения Лукьянова и Обрядина передадутся другим людям, от которых зависит изучение и освоение рек. Жизнь их, конечно, усложнится, но от этого выиграет наше общее дело.

От Толстого мыса «двадцать восьмая» отошла километров на тридцать, но как изменилось все вокруг. Последняя скала осталась у Невона. Сопки отступили от берегов реки, пропустив к ней тайгу. В этих местах Ангара, разлившаяся на четыре-пять километров, заставленная длинными островами, совсем непохожа на буйную реку, которая ярится в Шаманском каньоне. Только изредка встречаются не очень опасные шиверы да каменные пояса напоминают людям — не зевайте, река лишь прикидывается доброй.

…Баржа, накренившись на левый борт, устремляется к берегу. Там стоят и машут руками четыре человека. Когда баржа, проскрежетав носом по гальке, выползает к самой траве, они забираются на палубу. Девушка и три парня с руками в ссадинах присаживаются на низенькую крышу капитанской каюты. Вид у них усталый и немного растерянный. Самый высокий из парней, должно быть старший в группе, тихо говорит:

— Мы с Толстого мыса, четверо суток в тайге плутали. Продукты кончились вчера утром.

Маша Зайнуллина, матрос и кок «двадцать восьмой», сейчас же захлопотала в камбузе. Через пять минут наши гости едят тут же, на палубе. Высокий парень вытирает ладонью губы:

— Пожар тушили, верховой, — говорит он.

И рассказывает о постигших их злоключениях, а его спутники с напряжением слушают, словно боясь, что он забудет о какой-нибудь важной детали.

— Мы трое из одной бригады, дорогу к створу плотины ведем, а она, Ксения, Ксюша, — маляр. Собрали нас, двадцать человек, разбили на пять звеньев. Наше звено посадили в вертолет. С нами был пожарник-парашютист, объяснил, как тушить, выдал баллончики с горючкой, чтобы поджигать лес. Опустились на верхушки лысой сопки. Смотрим, внизу все горит. Пожарник крикнул: «Не дрейфь, ребята, давай, поджигай», — и улетел. Еще сказал нам, чтобы, кончив дело, шли мы. по ручью вниз, там километрах в трех от сопки большая поляна. Туда за нами и пришлют вертолет.

Андрей затягивается папиросой. Говорит тихо и монотонно, даже в самых волнующих местах рассказа его голос не повышается.