От первого лица

— Да ладно?! Ничего себе… вот так новость, Аркадий Самойлович… спасибо вам огромное! А вторая какая?

— Вторая состоит в том, что ты приехал навсегда.

— Не понял?

— Принято решение — ты остаешься здесь, в Нью-Йорк не возвращаешься.

— Как это? Мы же только что переехали, гражданство поменяли.

— Остаешься и работаешь. Семья остается там. Прости. Еще раз — не мое решение.

— Что за бред?! Как это? А если я не согласен?

— Они сказали: будет залупаться — покажи ему вот это.

Аркадий встал из-за стола, подошел к сейфу, достал конверт, протянул мне.

Внутри были три ксерокопии. Одна — выдержка из закона США «Об иммиграции»: «…лица,

сообщившие недостоверные сведения о себе при въезде в США в части сотрудничества с иностранными правоохранительными или разведывательными институтами… немедленной депортации… также члены семьи…» Вторая — анкета, которую я заполнял в американском посольстве немногим больше года назад, точнее, одна графа из нее: «…сотрудничали ли с правоохранительными или разведывательными…» — и подчеркнутое «Нет». Третью мне и читать было не надо, слишком хорошо я ее помнил: «…даю согласие… негласное сотрудничество… 19.05.1984… подпись».

Как только, сказал Аркадий, все эти бумажки оказываются в распоряжении ФБР — все, пиши письма, это депортация немедленная. И вот еще что велели передать, добавил, — никаких контактов с женой. Сами, сказали, свяжемся и все безболезненно разрулим. И материально поддержим, пусть не дергается.

— А если она упрется? И скажет — да и хрен с вами, пусть высылают?

— Да, и про это был разговор. Ну и хорошо, говорят, пусть приезжает, тут ее будут ждать — нарушение тайны частной жизни… незаконная прослушка и видеосъемка… соучастие в дискредитации государственных деятелей… короче, лет на пятнадцать мы им обоим статью подберем за то дело прокурорское. Потому что я тебе тогда поверил, а они — нет. Повнимательнее, кстати, надо относиться к тем, с кем дружишь. Едалова — говорит тебе что-то эта фамилия?

— Да. Лучшая Юлькина подруга, они вместе в «Курьере» работали.

— Она ее и сдала. За небольшие, кстати, деньги. Но сейчас речь не об этом. Если будут настаивать, сказали эти люди, есть и другие способы убеждения — попроще, погрубее. И последнее. Вот это подпиши.

Я взял два бланка, который протянул мне Аркадий. Это были нотариально заверенные согласия. На изменение состава учредителей Universal LLC. И на развод.

Это, сообщил он, у них называется — двойная страховка.

28.02.2018

«…меня вынудили к этому с помощью шантажа.

Когда мне было столько же примерно лет, сколько тебе сейчас, я нарушил закон. Тебе это представить трудно, но ты постарайся. Был такой советский закон, который запрещал людям свободно продавать вещи, которые им принадлежали. Они могли это сделать только через государственные магазины по строго фиксированным ценам. Люди обходили этот закон, существовал черный рынок. Тех, кого там ловили, наказывали, как правило, штрафом.

Мне не повезло. Когда меня поймали за нарушение этого закона, мной заинтересовался один офицер КГБ — надеюсь, эта-то аббревиатура тебе знакома?

Сейчас все это может показаться смешным, но тогда, поверь, мне было не до шуток. Он угрожал, что вся эта история станет известна. Мало того что там, где я тогда учился, но еще и на работе у моего отца. И для меня, и для отца это означало конец всякой карьеры — раз и навсегда. Этот человек предложил мне сделку — я соглашаюсь тайно сотрудничать с КГБ, точнее, даю подписку, что согласен. А он взамен никого не информирует о моем правонарушении. Он обещал, что никто никогда не узнает об этой расписке, — она, якобы, нужна была ему только для продвижения по службе.

Прошло много времени, уже и КГБ прекратил свое существование. Ко мне действительно никто за это время ни разу не обратился, ни разу эта история не всплыла. И я решил, что все закончено и забыто.

Я ошибся. Именно этой распиской меня шантажировали двадцать пять лет спустя и заставили отказаться от семьи — от тебя и мамы. Когда я подавал документы на въезд в Штаты, на вопрос в анкете "Сотрудничали когда-нибудь с правоохранительными или разведывательными учреждениями иных государств?" я ответил "Нет".

Через некоторое время после того, как мы все переехали из Москвы в Нью-Йорк, мне продемонстрировали ту, двадцатипятилетней давности расписку. И предложили выбирать: или я соглашаюсь на все их условия, или моя расписка оказывается у американских властей, а это означает немедленную депортацию и меня, и всех, кто въехал в Штаты вместе со мной. При этом в силу некоторых обстоятельств возвращаться нам было некуда. Выбор у нас был небогатый — тюрьма или кладбище, ну, или мое сотрудничество…

И я согласился.

Правильно я поступил или неправильно — ты когда-нибудь решишь, если тебе вообще все это интересно. Сейчас не это должно тебя заботить. Все, что я рассказал, — только предыстория…»

2000

Три недели после того разговора в кабинете у Аркадия я пил. Или больше, время как-то потерялось…