От полюса до полюса

Над светло-коричневыми стенами города поднимаются шпили, башни и башенки средневекового города, однако пристани создают унылое впечатление. В подчеркнутом контрасте оживленной космополитической гавани, оставленной нами три часа назад, у причалов в Таллине нас встречают только облезлые угольщики и сухогрузы, отчаянно нуждающиеся в покраске. На кормовых флагах обязательные серп и молот. Иммиграционные формуляры скопированы на слабом ксероксе, и, заняв место в долгой очереди на регистрацию, я возвращаюсь, чтобы в последний раз отснять «Георга Отса». Ко мне немедленно подъезжает машина, из которой выходит солдат, подозрительно изучающий меня взглядом.

Я уже пытался изучить начатки русского языка, однако никак не предполагал, что первая попытка диалога произойдет в подобной ситуации.

— Я из Лондона, делаю телепрограмму, — выпаливаю я.

Едва ли он понял хотя бы слово, ибо выражение его лица не меняется. Солдатик возвращается в автомобиль, который с пренебрежительным фырканьем отъезжает.

Ощущение того, что я нахожусь под наблюдением, не оставляет меня и когда я выхожу из отеля на свою первую прогулку. На улице много солдат и полицейских. Солдаты — тощие и сухощавые призывники, среди них встречаются и смуглые представители далеких азиатских республик. Они кажутся растерянными по сравнению с полицейскими, столь же тощими и сухощавыми, вполне целеустремленно патрулирующими улицы группами по пять-шесть человек с дубинками в руках. Я ощущаю себя окруженным со всех сторон. Ко мне подходят мальчишки, предлагая обменять мои доллары по необыкновенно щедрому курсу. Так происходит, потому что рубль сделался практически бесполезным. Когда я только что попытался купить некоторое количество, кассир посмотрела на меня как на сумасшедшего. Она спросила меня о том, сколько я намереваюсь пробыть в Советском Союзе.

— Около трех недель, — ответил я.

Она указала на английскую пятифунтовую банкноту:

— Этого будет довольно.

Рядом с отелем находится небольшой и уютный бар, но едва мы открываем дверь, навстречу нам поднимается пара вышибал, и уже во второй раз за день я чувствую, что должен объяснить свои намерения.

— Мы просто хотим выпить пива…

Головы неприветливо качаются:

— Только водка или шампанское. — Естественно, лишь за твердую валюту.

Вечером я посещаю кабаре в одном из туристических отелей. Туристы в основном из России, некоторые из них явились целыми семьями. Между тем представление включает полный фронтальный стриптиз и гибкий эротический танец, испорченный, однако, тем, что в самом конце партнер уронил танцовщицу.

День 25: Из Таллина в Ленинград

Я завтракаю, отменный свежий хлеб с медом идет под «Эту маленькую птичку» Мэриэнн Фейсфул, а потом выхожу в город. Газеты полны новостей; вчера в Москве президент Буш потребовал известной независимости для Прибалтийских государств в обмен на предоставление СССР статуса «наибольшего благоприятствования» в торговле.

Поперек улицы, ведущей вверх, к замку Тоомпеа, лежат огромные гранитные и бетонные блоки, доставленные сюда по приказу местных властей после недавних военных репрессий в Литве. Настоящее здесь напряжено, однако прошлое, нашедшее свое воплощение в большом и прекрасно сохранившемся Старом городе, кажется безмятежным и утешительным. Ни одно современное или дисгармоничное здание не нарушает общего строя выстроившихся вдоль мощенных камнем длинных улиц купеческих домов и зданий гильдий. В центре его находится площадь Раекойя, широкое и симпатичное пространство, с одной стороны ограниченное построенной в XIV в. импозантной Ратушей. Флюгер на башне носит название «Вана Тоомас» (Старый Том) и украшает ее с 1530 г.

Бесхитростная красота Старого города заставляет Колина Таброна заметить, что, пожалуй, стремление социалистического государства сохранить вытесненное им прошлое нигде не нашло более красноречивого выражения.

Покупаю экземпляр Tallinn City Paper. Газета выходит на английском языке; выглядит качественно и легко доступна. Она напирает на политику, надеясь, что переговоры с Москвой позволят сократить находящийся в стране 180-тысячный контингент советских войск; морские продукты: «В нашей приморской стране лучшая рыба уходит в Ленинград, Москву… но не в Эстонию»; и национальные различия: «Эстонцы жалуются на то, что здешние русские норовисты, необразованны и не потрудились изучить культуру страны, в которую переселились. Русские жалуются на то, что эстонцы холодны, высокомерны и скучны».

Возвращаемся на площадь Раекойя, где группа под названием «Братья Йохансон» развлекает небольшую толпу. Яков Йохансон утверждает, что «…поет для эстонцев… самый лучший способ использования родного языка… громко петь о том, что мы эстонцы». Он видит сходство ситуации с Ирландией, чьи песни они также исполняют, и проводит параллель между оккупацией Россией Эстонии и британской — Северной Ирландии.